Ненависть — нечто мертвое.
Кто из вас хотел бы стать склепом?
Джебран Халиль Джебран
Часть 1. Казнь
К казни его вывели с завидной пунктуальностью. Гонг в храме владыки времени как раз заговорил, возвещая полдень, когда пленника вытолкнули навстречу солнцу — и смерти. Видят боги, вельможи перед Царем Царей — и те появляются с меньшей точностью. «Могли бы и припоздать с судилищем», — еще подумал Аджи́т.
День выдался ясным и звонким, как всегда бывает после сезона дождей. В Священном Круге, где обитель вершит суды и провожает на костер усопших, собрались едва ли две или три дюжины зевак. Часть из них откровенно скучала, иные прятали взгляд, прочие же смотрели с неприкрытой ненавистью. Поначалу чародей оглядывался по сторонам, интересуясь, кто как себя ведет. Не каждому дано увидеть, как встречают твое падение. Впрочем, он быстро потерял интерес и к этому.
Над столичной обителью бесновалась стая воронья. Их пронзительный гомон мешался с гулом большого города — так что со своего места маг едва слышал слова обвинения и приговора. Судья прилежно раскрывал рот, вот только вместо слов до мага долетал лишь вороний грай.
«Могло быть хуже, — сказал себе Аджит. — Могло бы быть куда хуже… Выпрямись! Магу не пристало встречать испытания вот так».
И чародей расправил плечи и улыбнулся.
*   *   *
Одиночество…
Волны ветра
в полынной горечи степных трав.
Каллиграфическая кисть заскользила по бумаге аллюром легким и давно привычным. Аджит на мгновение задумался и приписал снизу:
Здравствуй, подруга-тоска…
Петелька в слове «тоска» получилась какой-то излишне толстой. Придворные каллиграфы, пишущие так, что глаз выхватывал из вязи букв львов и лебедей, антилоп и горных баранов — изругали бы Аджита в пух и прах. Пусть их. Ему никогда не нравилась эта последняя мода: не то писать, не то рисовать. Должно быть, до того, как тот взошел на престол, узурпатор и впрямь был последним из деревенщин, если при его дворе читают стихи в картинках…
Аджит поморщился и отложил кисть.
«Дыхание Бездны! О чем я думаю? Можно подумать, это двор виноват, что я жду и битый час пытаюсь унять дрожь в руках!»
За окном закат, казалось, раскрасил белый камень стен в два цвета: старой позолоты и темной крови. Бронзовый гонг в храме Ата́мы возвещал восьмой час, и чайки в гавани вторили ему пронзительными, резкими криками.
«Он обещал, что будет к восьмому звону… Интересно, как там его предыдущая встреча? В каком он будет настроении? Раздражен или добродушен?»
Поймав себя на малодушном гадании, чародей разозлился еще больше. «Какая разница, если он знает, зачем я просил аудиенции? Я не видел сестру, наверное, уже пять лун. Он не должен, не может мне отказать!»
Ждать оставалось ползвона, от силы. Чародей встал из-за стола и прошелся по комнате. Остановился перед слегка потемневшим серебряным зеркалом, в который уже раз проверяя, достойно ли он выглядит для аудиенции. Впрочем, как ни прихорашивайся, худое усталое лицо не станет менее худым или усталым, а непослушные темные волосы — менее непослушными. Сейчас они были забраны в хвост и перевиты надо лбом черной лентой.
Неудовлетворенный своим отражением, Аджит вернулся за стол. Обмакнув кисть в баночку с тушью, он продолжил:
…впрочем, ты всегда молчишь мне в ответ.

Покои Газва́на сар Махда, Первого-в-Круге и верховного мага Царства — располагались в самой старой части обители. За сотни лет обитель чародеев многократно расширяли и перестраивали, так что большей мешанины стилей и пропорций было не сыскать, наверное, во всей столице. А уж по числу безвкусных и аляповатых зданий та, несомненно, дала бы фору любому из городов Царства.
Первые постройки Круга были возведены еще до Завоевания — сложенные из гладкого белого камня, они были простыми и надежными, как клинок наемника. Потом, когда обители начали появляться по всей стране, красота не заботила уже никого. Квадратные кирпичные башни ничем не отличались от тех, что торчали в порту или вгрызались в район садов со стороны золотого тракта… На южный базар столичная обитель смотрела резными ликами, на храмовый остров — увитой плющом мраморной стеной, а на колоннаду Пяти Царей — и вовсе ажурными башенками, покрытыми каменным кружевом.
Попав сюда впервые еще ребенком, Аджит в первый же день заблудился. Сейчас он опасался лишь встречи с кем-нибудь из коллег, которым пришлось бы объяснять, что он спешит к Верховному.
Двойные створки с резьбой… (интересно, зачем резьба там, где никто не осмелится задержаться, чтобы поглазеть на нее?) Аджит машинально постучался, хотя и знал: Верховный почувствовал его приближение задолго до этого момента.
Внутри было пусто и аскетично — как и всегда. Как если бы Первый-в-Круге только вселился в свои покои, и подводы с мебелью, коврами и утварью еще ожидали разгрузки.
— Вечно спешащий, вечно угрюмый, — не отрываясь от каких-то бумаг, проворчал Верховный. — Подожди минутку. Садись.
Он неопределенно махнул рукой куда-то в пространство. Очень некстати, поскольку в полутьме кабинета свет выхватывал только тяжелый стол и самого мага, прочая мебель словно попряталась в тенях по углам.
Ожидание тянулось вечность. «Он не должен, не может мне отказать…» Желтоватый, похожий на свечной, свет колдовского огонька и подрагивал совсем как свечной. Точь-в-точь в такт мыслям чародея.
Наконец, глава Круга поднял взгляд на посетителя.
— Ну что…— его тон определенно не сулил Аджиту ничего хорошего. — Не стану спрашивать, зачем ты пришел. И не стану врать, что я рад. Для начала я должен убедиться, что это и в самом деле безопасно.
— Раи́д завтра уезжает в провинцию, — пояснил маг. — К кузену. Кажется, тот тяжело заболел. Он забирает с собой большую часть своих слуг. Сестра и племянник будут в поместье почти одни. Мне будет легко и передать весть, и встретиться с ними так, чтобы никто не заметил.
Верховный усмехнулся. На его неправильном, подходящем больше наемнику, чем чародею, лице ухмылка получилась жесткой, если не жестокой.
— Вот меня всегда забавляло: ты что, следишь за ней? Как ты выгадываешь моменты, чтобы пообщаться с семьей?
— Не совсем. Я просто… проверяю время от времени, как она живет. Иногда расспрашиваю о жизни двора.
— Хвала богам, что не совсем, — фыркнул Газван. — Иначе ты приходил бы ко мне раз в неделю.
Аджит пропустил замечание мимо ушей. Если за восемнадцать лет в Круге Верховный хорошо изучил молодого мага, то и сам Аджит совсем неплохо узнал Верховного. Крепко сбитый, грубоватый, наверное, даже слишком хорошо сохранившийся для шестого десятка, он казался бывшим солдатом. Должно быть, потому он и находил общий язык с Царем Царей. В действительности за непроницаемым лицом скрывался куда более сложный человек. Все же в первую очередь человек, а уж затем — Первый-в-Круге.
— Вот что, мой друг, — Верховный побарабанил пальцами по столу и скривился. — Не нравится мне эта история. Я понимаю, что ты хочешь сохранить связь с семьей, все такое… Понимаю, что твой зять фанатик. Но ты уж придумай что-нибудь, чтобы не прибегать сюда каждый раз, как тебе понадобится запрещенная магия. В конце концов, если твой зять ублюдок и выбросит твою сестру на улицу, узнав, что у нее есть брат — за каким бесом он ей вообще понадобился?
Чародей вздохнул.
— Он не ублюдок, — устало пояснил Аджит. — Он любит Ила́йю и Сахи́ра. Просто он… фанатик. Вы верно говорите.
— Значит, придумай что-нибудь, только без запрещенных чар! — повысил голос Газван. — Развели придворную игру на пустом месте… Вы еще наймите шпионов и начните травить свидетелей! — Маг покачал головой. — Мне надоело прикрывать тебя перед всем Кругом.
— Я сполна расплатился за…
— О да, мне не в чем тебя винить, — перебил молодого мага Верховный. — Но дело, видишь ли, не в торговле. Каждый раз, когда я даю тебе фальшивые и сверхважные поручения, я подставляю себя. Подставляю Круг. Потому что если это сборище крикунов лишится меня, Царь Царей быстро скормит вас всех собакам. В этой стране нас не очень-то любят, если не забыл.
— Мы пытались, — начал было Аджит, но Газван снова не дал ему договорить:
— Значит, попытайтесь еще. Я напомню, что когда ты пробираешься к ней, как вор, твой зять может подумать, что в его постели кто-то гостит.
В кабинете повисла такая тишина, что было слышно ровное шипение колдовского огня — и грай священных ворон за каналом, в храме Джаха́та. Наконец, Первый-в-Круге заключил:
— В общем, это последний раз, когда я пляшу под твою дудку. Думай.
Глава Круга вперил в Аджита тяжелый пристальный взгляд, словно ожидая немедленной реакции. Молодые вельможи, поддерживавшие узурпатора и кричавшие, что маги — бесовское отродье, с которым новый Царь Царей наконец-то покончит, быстро скисали под этим взглядом. Да чего там, даже узурпатор чувствовал себя немного не в своей тарелке, иначе быстро посадил бы во главе Круга своего человека, насадив голову Газвана на пику.
Под этим взглядом спорить было бессмысленно. Под ним и сидеть-то было бессмысленно, раздражая Верховного лишние минуты.
— Я подумаю, — кивнул Аджит, поднимаясь со своего места. — Благодарю… за помощь.
Губы Газвана дрогнули, искривившись в усмешке.
— Я долгие годы убеждал Круг, что я не чудовище. Хотя… Наверное, так оно даже лучше, что мне не верят.

Их разлучили, когда Аджиту было десять, а сестра аккурат отпраздновала свое двенадцатое лето. Все началось с того, что Аджит, разозлившись на Илайю, сжег игрушку, из-за которой они повздорили. Сейчас, оглядываясь назад, чародей понимал: хорошо еще, что не досталось ей самой. Благо, тогда он попросту не знал, что представляет опасность, иначе страх спровоцировал бы еще больший выброс силы.
В те годы в Царстве еще правили маги, но не любили их и тогда. Впрочем… разве об этом скажешь — «правили»? Чародеи владели виноградниками и каменоломнями, держали лавки или жили в глуши… Да, при дворе их, пожалуй, было куда больше, чем в трущобах, в остальном же — все как и у простых смертных. Те, кто умеет читать, тоже живут чаще в покоях, а не в лачугах, но почему-то никто не возмущен тем, что Царством правят грамотеи.
Конечно, жрецы и раньше посматривали на них с неодобрением, а бродячие дервиши все поминали, как маги древности скормили какого-то святого не то собакам, не то волкам… Тогда еще никто точно не мог сказать, кому именно. Зато когда война на востоке принесла за собой гражданскую, а следом за ними пришла и засуха, об этом уже знали все. А главное — все грешки за тем магом, что в ту пору носил золотую маску Царя Царей.
Впрочем, все это было потом… А когда им было всего лишь десять и двенадцать, Аджит с Илайей знали только то, что говорил отец: что колдуны искажают замысел богов и противны небесам, ложатся с духами из мира теней и вообще — до Завоевания мир был чище и честнее, виной же порче, как известно, маги.
Неудивительно, что проклятые головешки были зарыты в саду, а отец так ничего и не узнал. Однако чем дальше, тем сложнее становилось обоим: вокруг Аджита вспыхивали и прогорали свечи, одежда на нем тлела, стоило ему разволноваться, а один раз Илайе пришлось делать вид, что она опрокинула в постель жаровню… Однако скрывать все до бесконечности Аджит не мог даже с помощью сестры. Настал день, когда вся правда всплыла, а той же ночью отец привел в дом какого-то старика и велел забирать сына, и чтобы к утру о нем не осталось даже воспоминания.
Он смутно помнил расставание. Кажется, Илайя плакала, а лицо ночного гостя и вовсе стерлось из памяти. Запомнилась крепкая шершавая ладонь и запах сточных канав на пути к обители.
В следующий раз чародей увидел Илайю, когда та уже превратилась в хрупкую, но изящную девушку. Тогда же он узнал, что в ту ночь отец достал где-то труп скончавшегося от хвори мальчика, а наутро тело умащивали смолой ка́ммы, чтобы отдать последнему костру.
Так Аджит Раха́д выяснил, что он давно уже мертв и десять лет как сидит подле Солнечного Владыки на полях Иа́ру.

— Вообще-то он не такой уж бойкий. Предпочитает всякие истории, может часами их слушать. Раид нанял одного писаря… он путешествовал со старым Царем Царей по стране. Он учит Сахира грамоте, языкам, истории…
Они сидели вдвоем на выходящей в сад веранде. Солнце над столицей еще только подбиралось к зениту, однако летняя жара уже навалилась на город, придавив своим тяжелым и влажным брюхом. Хорошо хоть, над садом струился пряный аромат специй и каких-то заморских цветов — чародей сомневался, что выдержал бы сейчас вонь ремесленных кварталов.
— Это хорошо, что мальчика не заставляют махать мечом, — кивнул Аджит.
— Не заставляют, — подтвердила Илайя. — А так вообще он спокойный. Любознательный.
Словно опровергая ее слова, Сахир сновал меж кустов, не обращая на взрослых никакого внимания. Следом за ним, то отставая от мальчишки, то нагоняя его, носился поджарый охотничий пес. В первый раз чародей дернулся, когда зверюга нагнала племянника и, прыгнув тому на плечи, повалила наземь. Однако пару мгновений спустя катавшийся по земле клубок с заливистым смехом распался.
— Бес в Сахе души не чает, — прокомментировала Илайя. — Если у собак, конечно, есть душа. Все в порядке, не беспокойся.
Аджит понимал, что должен поговорить с ней, как им встречаться впредь, но слова не шли на язык. Эти встречи были так редки, что стали подобны редкому и дорогому вину: сколько ни смакуй на языке, чаша закончится скорее раньше, чем позже, оставив лишь тусклое воспоминание. Так и он ценил каждое отпущенное ему мгновение, не желая тратить его на неприятные разговоры. Быть может, если бы жизнь в обители не была такой однообразной, воспоминания вызывали бы меньше тоски… Кто знает? Чародей вырос, когда магам только и осталось, что их крохотное гетто. Он не знал другой жизни и не мог вообразить, как оно было бы — иначе?
— Первый-в-Круге говорит, что больше не сможет покрывать меня, — наконец выдавил он.
— О чем это ты?
— В лучшем случае нам придется встречаться реже. В худшем… вряд ли ты увидишь меня, пока что-нибудь не изменится.
— Почему? — в голосе сестры послышалось беспокойство.
— Понимаешь ли… когда узурпатор пришел к власти, ему нужно было удостовериться, что маги не поднимут мятеж. И не вернут все на круги своя. Даже один маг может наделать немало бед, и простые люди и подозревать не будут, что что-то не так… В общем, власти запрещают нам пользоваться самыми опасными, на их взгляд, способностями. Все бы ничего, но иллюзии, которые нужны, чтобы попасть сюда — относятся к запретной магии.
— И?
— И Верховный устал покрывать меня, — заключил Аджит. — Он хороший человек и может войти в мое положение, но его тоже нужно понять: он выгораживает тысячи людей по всему Царству от безумца, который наслушался проповедников.
— Первый-в-Круге? Внезапно проникся заботой? — Илайя прищурилась. — И сколько еще таких… в чье положение он входит?
Аджит усмехнулся. Да, брак с придворным явно лишил ее сестру иллюзий.
— Разумеется, не бесплатно, — пояснил он. — Я… Видишь ли, я не самый последний маг, и Верховному частенько нужна моя помощь. Там, где он сам не может ничего сделать. К нему прикованы сотни глаз, ну и… ему нужны люди, у которых развязаны руки, но которые полностью от него зависят.
— Чудесно!
Илайя нахмурилась, встала из кресла и зашагала по веранде из угла в угол.
— Только не говори, что ради нас ты ввязываешься в сомнительные дела!
Она бросила на него обвиняющий взгляд, чародей же только улыбнулся ей в ответ. Илайя пробормотала что-то, что пристало больше купеческой дочке, чем придворной — и отвернулась.
Перемены в сестре оказались неожиданными даже для Аджита. Куда делась мать, вся жизнь которой заключена в сыне и муже? Она казалась немного забавной: маленькая, хрупкая, с почти по-детски молодым лицом — однако чародею вдруг подумалось, что его высокородный зять нашел в Илайе не только хозяйку, но и союзника.
Откинувшись на спинку кресла, маг наблюдал, как она меряет шагами пространство от перил до стены. Перехватив его взгляд, сестра состроила гримасу.
— Значит, так, — наконец заговорила она. — Подробности рассказывать долго, да и тебе явно неприятно. Пока что встречи буду организовывать я: я всегда могу устроить поездку и заранее сообщить тебе. Я хозяйка в своем имении, и мне не нужно перед кем-то отчитываться. Наверное, так нужно было сделать с самого начала.
— Как же ты будешь передавать вести? Принесешь письмо к дверям обители?
— Оставь это мне, — отрезала Илайя. — Заведу знакомство с кем-нибудь из магов. Раид оценит: он старается знать о своих врагах побольше.
— Ты уверена?
— Более чем. Мне не впервой.
— Чертовски повезло ему, что он нашел тебя, а не томную даму, — хмыкнул Аджит.
— Его родители не были так уверены. Два года не могли найти силы познакомиться с дочерью купца. — Сестра усмехнулась. — Ладно, все это в прошлом… Они сидят на полях Иару бок о бок с Солнечным Владыкой и морщатся, глядя на меня с небес. Тебе, наверное, уже пора?
— Сперва нужно поговорить с Сахиром, — напомнил чародей.
Похоже, новости выбили ее из колеи больше, чем казалось поначалу: в голосе Илайи явственно слышалось раздражение:
— Я никогда этого не понимала! Зачем Саху видеть тебя, если он все равно ничего не вспомнит?
Аджит лишь вздохнул.
— Я ведь объяснял. Наше сознание состоит как бы из слоев. На самом деле он все помнит, просто… не на поверхности. Да, это лучшее сравнение, что мне приходит на ум.
— Делай, что считаешь нужным, — отмахнулась сестра.
Первым на голос чародея откликнулся, разумеется, Бес. Племянник вконец измучил пса, так что тот тяжело дышал, но из-за распахнутой пасти глаза собаки казались прищуренными и довольными. Следом появился и сам мальчик. Аджит присел на корточки, и из-под неровной темной челки на него взглянули упрямые глаза зятя.
На какое-то мгновение чародей ясно, отчетливо понял, что ненавидит Царя Царей.
Не то, чтобы он хотел детей: в обители лучше не задумываться о таких материях. Но, наверное, дорого стоят моменты, когда на тебя вот так вот взглянет маленький ты. Впрочем… всего лишь наверное. «Дыхание Бездны, мне-то откуда знать?» — мысленно напустился на себя Аджит.
— Ну как, замотал пса? — прогоняя непрошенные мысли, улыбнулся он.
— Угу, — как-то невесело протянул ребенок. — Я испачкался. Га́лия говорит, что в следующий раз нажалуется отцу.
— Старшая нянька, — пояснила сестра. — Добрая старушка, но очень чопорная.
— Молодой господин не должен бояться нянек, — маг потрепал племянника по голове. — Пока ты полагаешься на них, и они тебя обстирывают, ты от них зависишь. Научись ухаживать за собой сам и станешь настоящим господином себе и своей челяди.
— Папа тоже говорит, что я должен все уметь. А то стану как маги, которые без слуг или колдовства даже свечу не зажгут.
— Твой папа хороший человек. Хотя тоже кое-где ошибается. Ну… давай. Сейчас мы сделаем тебя еще немного взрослее.
Привыкший к этой процедуре, Сахир послушно сел на пол спиной к магу, откинул голову ему на грудь.
— А я… я потом опять ничего не вспомню?
Дядя и мать обменялись обеспокоенными взглядами: еще в прошлый раз мальчик не осознавал, что забывает об этих встречах и вспоминает их, лишь вновь увидев Аджита.
— Так надо, — маг успокаивающе погладил его жесткие волосы. — Это ведь ненадолго: сам видишь, со временем ты все помнишь. Ну? Закрывай глаза!
Он положил обе ладони, на голову Сахира. Спустя секунду мальчик уже обмяк в его объятиях. Осторожно приподняв его под мышки («Тяжелый же стал! Быстро растет…»), чародей усадил племянника в свое кресло.
— Да, Раид воспитывает сына в том духе… что маги противны богам и…
— Ничего, — невесело улыбнувшись, чародей положил руку ей на плечо в успокаивающем жесте. — Этого следовало ожидать.
— Я делаю, что могу. Но не хочу, чтобы он видел наши споры.
— Ничего, — повторил Аджит. — Твой муж хороший человек. Просто… ошибается.
Илайя явно хотела сказать что-то еще, но передумала. Жена придворного, бывшая здесь всего несколько минут назад, куда-то исчезла. Осталась лишь невысокая девушка, годы назад прощавшаяся у погребального костра с живым братом.
— Я… пойду?
Она кивнула. Отвернулась. Ее всегда немного мутило, когда Аджит внезапно становился невидимым.
Прежде чем окунуться в лабиринт улиц Старого Города, чародей вдохнул напоследок запахи ставшего уже почти родным поместья. Чужой дом пах специями и заморскими цветами.

Чародей застал воцарение Аза́са Черного, уже будучи неофитом столичной обители. В те годы он еще почти не видел большого мира, и все, что знал о нем — были страшные истории о резне магов, которая вспыхивала то здесь, то там. Каждый вечер приносил новые дурные вести. И новые страхи.
Боялись все. Истории пересказывались вечерами, за крепкими стенами обители, и казалось, что мир за этими стенами сошел с ума. Помнится, Аджит считал дни, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем война ворвется и сюда, разрушив главный и самый крепкий бастион Круга.
— Ерунда, — отрезал Газван, услышав опасения ученика. Тогда он еще не был Первым-в-Круге, и бывал еще более резок, чем сейчас.
— Разве простые смертные не ненавидят магов? — переспросил Аджит. — Да все об этом говорят! Мы отличаемся от них, у нас есть… сила. Люди ненавидят всех, кто от них отличается…
Юноша осекся, потому что его наставник явственно фыркнул.
— На твоем месте я бы вспомнил старую присказку: слово маг, мол, происходит от древнего иль-мага́р, что означает «величие» и «господство».
Аджит, не раз слышавший ее из уст наставников, посмотрел тогда на Газвана с недоумением, что только разозлило учителя.
— Вот и догосподствовались, — заключил тот. — До гражданской войны догосподствовались!
Видя, что ученик его не понимает, Газван снизошел до объяснения.
— Да, то, что ты говоришь, тоже есть. Но большая часть толпы ненавидит не магов вовсе, а господ. А те, кто руководит толпой — тех, кто стоял выше них. То есть тоже господ, только уже повыше рангом. Но не магов. И, в общем, это наша вина, что для всех них это одно и то же. Но господа меняются, а новым тоже понадобятся маги. Хотя бы чтобы защищаться от соседей. Когда они наденут на кого-нибудь золотую маску и вспомнят, что у Царства есть не только трон, но и границы.
— Вы считаете, магам ничего не угрожает?
— Конечно же угрожает, олух ты купеческий! И будет угрожать и через год, и через два, и еще через десять лет. Мы все будем служить новому Царю Царей и уже при новых порядках. Все, кто выживет, ясное дело.
Разумеется, вышло в точности так, как и предсказывал Газван. Прошли годы, и ужасы войны остались не более чем воспоминанием. Десять лет назад Аджит и подумать не мог, что окажется в столичном районе садов — дворцовом квартале, чьи стены казались неприступными простым горожанам, по ту сторону канала.
Собственно, в отличие от Верховного, чародей был здесь впервые и, следуя за проводником, с любопытством рассматривал все вокруг.
Как раз садов-то здесь почти не оказалось. Вернее — все пространство между спокойными водами Лахиджа́н, каналом и морем было одним большим парком, однако большую его часть занимал дворец. Впрочем, сквозь частокол кипарисов были видны лишь белые стены и поблескивавшие на солнце купола. Чуть дальше возвышалась квадратная Башня Справедливости: единственная постройка, видимая из города. Аджит припоминал, что она выходит на главный дворцовый двор, и именно там находятся рабочие покои Царя Царей.
«Что он там видит, из окон своих палат?» — подумал маг, но по здравому размышлению решил, что не так уж много. Видел бы больше — все в Царстве, может, было бы хоть немного иначе.
— Господин ждет, — напомнил провожатый, поторапливая замешкавшегося чародея.
Сразу от ворот они свернули налево, на выложенную цветастой плиткой дорожку,  вилявшую меж кедрами и аккуратно подстриженными кустами роз. Пожалуй, главное, что отличало район садов — это тишина. Городской шум не долетал досюда через канал и толстые стены и, словно боясь потревожить это спокойствие, слуга говорил негромко:
— Лекари уже сделали все необходимое, так что полноценное лечение вряд ли понадобится. Но господин очень слаб, и решил довериться чародеям.
— Первый-в-Круге говорил, что советник идет на поправку.
— Вот это вам потребуется проверить, — с непонятной интонацией произнес слуга.
— Что вы имеете в виду?
— У советника… есть определенные подозрения. Господин выбирает лучших лекарей, но всегда остается некоторый риск.
Слуга натужно подбирал формулировки, но Аджит уже понял, что чародеи понадобились советнику как нейтральная сила, не вовлеченная в дворцовые интриги. Что ж, будучи магом-целителем и неплохим, Аджит сталкивался со всяким. Могло быть хуже: будь у него особая связь с камнем — работал бы, как и его коллеги, на возведении дворцов, водопроводов и крепостей.
— Вот и пришли…
Слуга ускорил шаг, Аджиту же оставалось лишь поспешить следом.
Только в резиденции чародей сообразил, насколько все было плохо. Бывает, войдешь в чужой дом — и сразу понимаешь, что все здесь вдруг оказалось вверх тормашками: слуги снуют туда-сюда без особой цели, все огрызаются, и атмосфера страха… маг ощущал ее кожей в самом, что ни на есть, буквальном смысле.
Еще хуже оказалось в самих покоях советника. Аджит не был бы таким хорошим целителем, если бы не ощущал чувства и эмоции людей особенно остро, поэтому смерть и страх, царящие в комнате, казались ему густыми, как вонь портовых закоулков.
— Раздвиньте шторы, — резко приказал он.
Слуги засуетились, убирая расписные ширмы и раздергивая портьеры, впустив в комнату соленый запах моря и крики чаек.
Аджит никогда прежде не видел советника Золотого двора, но подозревал, что совсем недавно тот был полным человеком с лоснящимся от довольства и хорошего питания лицом. Сейчас же среди атласных покрывал лежал старик, горевший (и, похоже, почти сгоревший) изнутри. Он был в сознании, и когда чародей присел на край кровати, попытался заговорить. На исхудавшем лице осталось слишком много кожи: она пришла в движение, как диковинная маска, однако голоса маг так и не расслышал.
— Лучше помолчите. Не тратьте силы, — проговорил он.
— Ему стало хуже как раз как вы отправились за колдуном, — говорил кто-то за спиной Аджита.
— …послал за лекарем? — кажется, это голос провожатого.
— Ползвона назад. Мы…
— Тихо! — прикрикнул на них чародей. — Мне потребуется тишина. Я войду в транс, чтобы найти болезнь и вывести ее из тела. Сколько бы лекарей сюда ни явилось, пусть держатся тихо и не мешают мне. Мне потребуется… — он умолк на мгновение, прикидывая время, — где-то около звона.
— За звон он может оказаться при смерти, — тихо произнес давешний проводник: судя по всему, секретарь, а не простой челядинец.
— Ваши лекари трудились над ним несколько дней, — отрезал Аджит. — Если вы не выделите хотя бы часа, зачем вообще было звать целителя?
Взгляд секретаря обжег Аджита холодом.
— Сейчас не время артачиться, колдун…
— Хорошо, — чародей встал. — Передайте лекарям мои наилучшие пожелания… — И, пока секретарь не успел опомниться, шагнул почти вплотную к нему. — Одно из преимуществ нашего положения —  мы не боимся ни Золотого, ни Бумажного двора. Мы пали так низко, что хуже только новая резня. Вряд ли тебе это под силу. Особенно, если твой господин умрет, а новый советник вышвырнет тебя из этой резиденции. Если мне удастся его спасти, Верховный обретет при дворе союзника. Еще раз повторяю: дай мне час. После — делай все, что считаешь нужным.
Нужно отдать ему должное, секретарь колебался от силы пару секунд.
— Убери отсюда всех слуг, — приказал он напарнику. — Держи лекарей за дверью и пусть только попробуют поднять голос! Если я услышу их отсюда…
Аджит не стал дослушивать, чем закончится для лекарей их праведное негодование.
Вновь присев на край постели, он принял позу поудобнее, положил одну руку на грудь больного, а другую, закрывая тому глаза — на лоб. Спустя мгновение — он уже не слышал, что творилось вокруг него.
Вхождение в сознание больного было похоже на путешествие по лабиринту залитых алым туннелей. Точнее — так это виделось Аджиту. Изнанка мира лишена цветов, звуков и запахов, и магов учат придавать ей облик, чтобы хоть как-то ориентироваться в пронизанной потоками силы пустоте. Аджит всегда интересовался медициной и знал, как выглядят изнутри артерии и вены. Потоки силы в человеческом теле он представлял себе примерно так же.
Болезнь нарушала эти потоки, и отыскать ее не составило для мага особой сложности. Это было похоже на… огромную пещеру, в которой струи красноватого света смешались, потускнели и связались в клубок, пульсирующий в такт медленно бьющемуся сердцу. Сложнее было распутать этот клубок — да так, чтобы не повредить при этом ни единой нити.
Чародей знал, что снаружи время течет быстрее, чем на Изнанке. Чувство времени легко потерять в сияющем водовороте, где кроме силы — ничего, по сути, и нет. Он торопился, но, откуда ни брался за переплетение — каждый раз отступал.
Поразмыслив немного, он начал еще раз («Который по счету? Пятый… кажется, пятый!») — теперь прислушиваясь к ощущениям особенно внимательно. Но как ни вел он линию, кропотливо разматывая ее виток за витком, она опять ускользнула. Клубок, кажется, сопротивлялся. Жил собственной жизнью, препятствуя каждой попытке мага его распутать. Как будто бы… что-то сдерживало его.
Проклятье!
Конечно же. Зная, что у советника были враги, Аджит мог догадаться и раньше. Сосредоточившись — стараясь не думать, сколько времени на это уходит — чародей нырнул еще глубже, полностью отдаваясь ощущениям. И впрямь: клубок, над которым он бился, опутывала тонкая, почти невидимая паутина силы. Чужие чары? Нет, пожалуй, яд. Просто яд, действующий так тонко и незаметно, что даже маг не сразу разглядит его.
Стараясь не отвлекаться на время, он рвал нити одну за другой, по ходу, насколько мог, распутывая клубок. Он вбирал яд в самого себя, чтобы вывести его из тела больного — и выбросить прочь. С каждой впитанной в себя каплей маг слабел — но продолжал работать почти механически. Это и хорошо, поскольку мысли его уже начали мутиться. Он не мог знать, что это было за вещество… насколько оно ядовито? Нужно вывести все, до капли… Нельзя рисковать.
Вроде бы, еще что-то оставалось там…
Последнее, что он запомнил — это как выпал из транса, дрожа и в холодном поту. Потом его вырвало.
Аджит пришел в себя от влаги, ударившей ему в лицо. Один раз, второй… Маг поперхнулся, чихнул и мотнул головой, стряхивая капли с ресниц.
Секретарь советника стоял над ним, держа наготове кувшин и чашу и, похоже, собираясь повторить процедуру.
— Что это было? — спросил он. — Ему стало лучше, потом ты начал бледнеть, дрожать и хлопнулся в обморок. Все… в порядке?
Теперь, когда худшее было позади, в голосе секретаря явно прибавилось теплоты.
— Яд… — Аджиту пришлось повторить, потому что с первого раза голос вырвался из горла хриплым карканьем. Он попробовал встать, но охнул и остался сидеть на полу. — Меня вырвало. Убирайте осторожно. Не знаю, как он действует… Может через кожу.
Слова давались с трудом, и маг закрыл глаза, не желая видеть бешено вращающейся комнаты.
— Ну, думаю, тогда мы оба трупы, — хохотнул секретарь. — Ты, знаешь ли, упал лицом прямо в свою блевотину, а я оттаскивал тебя и еще оттирал.
Он вновь склонился над своим господином и то, что он увидел, его удовлетворило.
— Спит, — оповестил он. — Но так, знаешь… спокойней, чем раньше. Не как в последние дни.
— Я… посмотрю.
— Сиди уж. Я передам Верховному, что ты истощен и тебе нужно отдохнуть. Заодно денек присмотришь за господином. А мне… пожалуй, у меня прибавилось дел, — заключил секретарь.
Он взял с постели больного подушку и бросил магу.
— На, устраивайся поудобнее, пока слуги не принесут кушетку.
Аджит выдавил из себя некое подобие благодарности и сунул подушку под плечи, блуждая взглядом по комнате. Морской бриз колыхал тонкие газовые занавеси у окна. Вокруг кровати суетился секретарь. Песочные часы крупинка за крупинкой отмеряли время — из отпущенного ему часа прошла едва ли половина.

Весть от сестры пришла на переломе лета и осени: в один из дней, когда жара уже спадает, но на улице еще тепло, а по ночам ветер с моря завывает в колоннаде Пяти Царей, как стая бродячих псов.
Был вечер. Прямо под окнами Аджита городские поливальщики разбрызгивали по улицам воду, чтобы ветер не поднимал пыль и не нес в дома добропорядочных горожан. Чуть дальше южный базар, не стихающий ни днем, ни ночью, загорелся кольцами факелов, а Сердце Атамы — огромный бронзовый гонг под куполом храма времени — ныл и стонал, скорбя о кончине еще одного дня.
Из-за гонга-то чародей и не слышал стука, пока в его дверь не замолотили кулаками.
— Иду… Иду уже! — наверное, тон приличествовал старику в возрасте Газвана, но, пообщавшись с Верховным, каких только привычек не наберешься.
Гость оказался всего лишь посыльным, зато в кафтане с золотой каймой. За последние месяцы Аджит вдоволь насмотрелся на прислужников Золотого двора, так что не был особенно удивлен. И все же… Золотой двор имел дела с Верховным, а не с отдельными магами, и видеть посланца на своем пороге было необычно.
— Письмо от советника. Сказано доставить лично и ожидать.
Аджит хмыкнул. Конечно, Круг не был отрезан от мира. Маги рождаются и в семьях вельмож, и у золотарей, так что у многих чародеев в городе жили родственники. Но все же… почта всегда досматривалась слугами Царя Царей.
Кроме самой высокой и самой важной.
Аджит отошел к окну не только ради света. Что бы там ни было внутри запечатанного пакета — посланцу незачем пялиться на его лицо!
И не ошибся: почерк сестры он ожидал увидеть менее всего. Послание было кратким, написанным в спешке и немного нервным. «Гостим в доме советника, — писала она после приветствий. — Нужно с тобой увидеться. Это очень важно и очень срочно. Если ты занят — брось все свои дела. Скажи, что тебя требует к себе советник и доверяет одному тебе».
Там было еще несколько строк, Аджит пробежал их взглядом, почти не видя.
— Советник очень настаивал…
— Подожди за дверью, — оборвал посыльного чародей. — Мне нужно переодеться.
В ночи район садов был еще прекраснее, чем с утра. Стены царского дворца были усыпаны огнями, листва же казалась изумрудной в свете факелов. Здесь пели ночные птицы и стрекотали сверчки, в отдалении звучали цимбалы и тамбурины, а от скрытого в глубинах парка пруда доносилось кваканье лягушек.
В этот раз его провели не в личные покои, а во внутренний двор имения, выходящий к краю района садов. Было полутемно, лишь пара ламп выхватывала из ночи ветви лимонных деревьев да алели в пятнах неверного света цветы. И все же он сразу понял, что здесь нет ни советника, ни приснопамятного секретаря. Только Илайя.
Она была одета не по-домашнему, а в расшитое павлинами платье, как и пристало придворной даме. Однако когда сестра откинула вуаль, Аджит поразился, до чего бледно ее лицо.
— Быстро же ты… — отметила она. — Рада тебя видеть.
— Что случилось? У тебя все хорошо?
— У меня-то да. Наверное… Дело в Сахе, — сестра помолчала несколько мгновений и закончила: — Он сжег кровать в своей комнате.
Было ясно, что речь не об опасной и оттого еще более увлекательной игре.
— Боги! — выдохнул маг.
— Я тоже их сразу вспомнила. Правда, в основном проклятиями.
— Как твой муж?
— О, Раид ничего не знает, — она отвернулась от чародея, глядя в темноту. — Если ты о том, что будет… Не знаю. Ничего хорошего.
Помолчали. Откуда-то из глубин сада, из-за имения, слышался пьяный смех.
— Я привезла его с собой, — наконец заговорила сестра. — Наутро сказала мужу, что неплохо бы укрепить знакомство с советником, и что мы погостим денек-другой. Ты… мог бы посмотреть его.
— Конечно, пойдем!
— Он здесь. Спит. Я попросила у слуг сластей с маковым молоком, чтобы ты мог спокойно осмотреть… Боги, как же я ненавижу все это!
— Ну-ну, не плачь…
Аджит обнял ее и держал, пока она не перестали всхлипывать. Впрочем, она быстро пришла в себя.
— Пойдем.
Сахир спал на подушках, укрытый несколькими покрывалами. В лунном свете его лицо казалось совсем белым, как храмовые изваяния. Он выпростал из-под покровов руку, так что казалось, что он тянется куда-то — даже во сне.
Чародей присел рядом и взял детскую ладонь в свои.
Мальчик не кипел силой, как некоторые дети, в которых просыпалась магия, но если копнуть поглубже — все становилось ясно. Судя по всему, после недавнего всплеска он еще не полностью восстановился.
— Да, он маг, — просто подтвердил Аджит. — Интересно, что я раньше не почувствовал.
— После происшествия няньки сказали, что он и раньше играл с огнем. В основном, одежда. Постоянно были то горелые пятна, то дыры. Уже около полугода, они не помнят точно.
— Силы было мало, и она сразу вся выплескивалась, — заключил чародей.
— Я тоже так подумала.
Помолчав мгновение, Илайя выругалась.
— Послушай, твой муж — любящий отец…
Он поднял на нее взгляд и увидел гримасу на лице сестры.
— Любящий отец вырос в религиозной семье. В их имении вечно ошивались какие-то жрецы, храм зеленого бога у южных ворот выстроен на их деньги. С тех пор, как преставились родители, стало проще, а лет пять назад мы еще жили по божеским законам. Иногда… это даже хорошо. Это делает его проще, не как большинство дворян. Иногда… это ужасно.
— Речь идет о его собственном сыне, — постарался убедить ее Аджит. — Раид не сделает ничего дурного: в конце концов, я ведь тоже живу в Круге. Там… по-своему хорошо. Спокойно.
— Это же позор для семьи! «Род Аби-Кади́ров восходит ко времени Пяти Князей, еще до Завоевания», — Илайя выплюнула цитату из какой-то генеалогии, как ругательство. — Да и не в позоре дело…
Она начала ходить кругами, словно пленник в невидимой клетке, с каждым шагом припечатывая новые обвинения.
— Нет, позор для рода даже в голову ему не придет! Для этого он слишком чист и милосерден. Неровен час, замарается… Он будет думать о благе сына и его душе. Отправит Сахира в какой-то храм, где тот сможет жить… почти нормальной жизнью. Пост, покаяние и пустая келья. Замечательно, правда?
Гравий скрипел под ее ногами, словно бы вторя ее словам.
— Послушай, — сестра вдруг остановилась. — Я слышала, некоторые жрецы могут лишать магов способностей. Ну… как будто лечение или вроде того. Может, и Саха можно сделать обычным смертным?
— Черта с два он станет обычным, — огрызнулся Аджит. — Поверь, мы в Круге об этом знаем больше, чем кто другой в Царстве. Да, после такого маги не могут колдовать. Вообще ничего не могут, кроме как таращиться в пустоту и пускать пузыри. Мы используем это как казнь: для магов, совершивших преступление.
— А если скрыть? Раид может ни о чем не догадываться.
— Не получится.
Аджит устало вздохнул, подбирая слова.
— Ты не думала, как именно появился Круг? Почему он был задолго до узурпатора? Дело в том, что сила, если не научиться ей управлять, начнет выплескиваться вовне. Когда тебе хорошо, когда испугана, когда злишься — всегда во время сильных чувств. В Круге нас учат контролю. Если его оставить так… Ну, хорошо, если дом сгорит и он сам не погибнет.
— Как же вы раньше жили, до Круга?
— Как-то жили. Потому и считают, что мы противны богам. Маги опасны… Это так, если вкратце, — чародей невольно усмехнулся.
Скрип гравия возобновился. Чародей молчал, не зная, что сказать.
— Что нам делать? — наконец спросила сестра.
— Для начала отнести мальчика обратно в дом, здесь прохладно.
— Я имею в виду…
Аджит поднял племянника на руки и покряхтел, устраивая его поудобнее.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Дай мне подумать, недельку. Я что-нибудь придумаю и сообщу. Обязательно!
— А за неделю… ничего не случится?
— Не должно. Пока что он потратил всю свою силу и пару дней будет вялым и слабым, как после болезни. Потом да, постепенно накопится.
Они умолкли, не желая, чтобы их слова разносились по коридорам спящего поместья. Впрочем, спали, похоже, не все: из крыла, где обитал советник, доносилась музыка.
— Что знает советник? — спросил Аджит, когда они добрались, наконец, до комнат Илайи. Здесь все было почти так же как и в покоях хозяина: шелковые занавеси скрывали стенные ниши, мебель была из дорогого черного дерева, а на масло для светильников ушло, наверное, целое состояние.
— Немного… Нам сюда, Саху выделили небольшую комнатку. Немного, — повторила она, когда маг опустил ребенка на кровать и набросил сверху покрывало. — Что я скрываю от мужа твое существование, и что предпочитаю не видеться с тобой. О сыне ничего не говорила кроме того, что он болен. Еще — что ты понадобился как целитель.
Аджит один за другим задувал светильники в комнате племянника.
— Плохо. Он может догадаться. И старик будет недоволен. Их… взаимопониманию — едва ли пара месяцев.
— Старик?
— Верховный. Мне пора бы уже вернуться. Не хочу встречаться с советником. Ложись-ка ты тоже спать…
— Вряд ли я смогу, — Илайя потянулась за кувшином вина, но чародей мягко отобрал у нее чашу и убрал за спину.
— Ложись. Что касается сна, можешь на меня положиться. Не хочу только, чтобы ты рухнула, где стоишь.
Сестра наконец-то улыбнулась.
— А я потом опять ничего не вспомню? Боги, Адж, да ты опасный человек.
Чародей хотел было найти какую-нибудь шутку в ответ, но не смог.

«Боги-боги… что же я делаю?»
Не то, чтобы Аджит не знал ответа — просто гнал его от себя, как гонят назойливого москита. Беда была в том, что голос совести был всяко настырнее и куда как громче. Вдобавок ко всему, он устал от безделья, солнце, хоть и осеннее, начало припекать, а настоящая мошкара лезла в лицо и под одежду.
«Что, если я ошибся, и они не едут сюда, а наоборот удаляются? Сколько ждать, прежде чем отправиться на поиски? И что мне делать, если я упущу этот шанс?»
Неизвестно еще, сколько вопросов скопилось бы в голове мага, если б не охотничьи рожки. Звук отразился от песчаниковых скал, поплутал по роще и скатился к морю. Следом эхо принесло и отголоски собачьего лая.
«Думать будешь потом», — сказал себе чародей, пробираясь сквозь заросли и оглядывая ближайшие кусты в поисках тропы. С тропой было туго. И он, и охотники оставили прибрежный тракт еще утром — какая ж охота поблизости от людных селений? Однако дворяне были верхом, и маг смирился с мыслью, что если не хочет попадаться на глаза, мало-мальски приличные тропы следует оставить им. Сверху было даже удобнее наблюдать.
Вопрос в том, как не упустить благородное сборище, заплутав!
Аджит прислушался к своим ощущениям. Он вырос и прожил в городе почти тридцать лет и не привык к просторам, но все же уловил группу людей, буквально на краю слышимости. Если, конечно, так можно сказать о колдовском чутье.
Южный лес словно бы насмехался над намерениями чародея. Раскинувшийся на обрывистых и довольно высоких холмах, вытянувшись вдоль берега на пару схе́нов — он был единственным клочком дикой природы поблизости от столицы. Светлый и чистый, полный птичьего пения и морского воздуха, он всем своим видом противоречил тому, что задумал маг. И был обманчив. Именно неровный ландшафт помешал распахать, вырубить и застроить его столетия назад. И с тем же несносным характером он подсовывал на пути мага овраги, непроходимые склоны, а то и заросшие кустарником буреломы.
«Если так будет продолжаться, природа потеряет всякое очарование, — подумал маг,  оставив очередной клок одежды на ветвях терновника. — Надо запомнить: в следующий раз замышлять что-либо исключительно в городе, желательно в кварталах богачей».
Лес, впрочем, сжалился над Аджитом, выпустив того на вершину крутого, поросшего колючим кустарником склона. Отсюда он намеревался следовать за охотниками до привала.
«Подождем…», — маг опустился на корточки и перевел дыхание.
За последние дни он провел такую титаническую работу, что бесы, совращающие души праведников, задохнулись бы от зависти. Он знал об этой компании все. Ее состав. Охотничьи привычки Раида. Маршрут. Скольких трудов ему стоило вырваться из обители не только ради этого дня, но и чтобы заранее обшарить тропы и едва не обнюхать каждый куст! Нет, «задохнулись от зависти», пожалуй, слишком мягко… Шакал пустыни, которому поклоняются в храмах смерти — и тот бы, наверное, позавидовал его дотошности.
Рожки звучали уже совсем рядом, а лай не смолкал ни на секунду. Теперь к ним прибавился также стук копыт. Удивительно, как они не распугают всю дичь таким-то гамом?
Задумываться об этом было некогда — процессия вынырнула из-за скалы, звеня оружием и сбруей, переговариваясь и смеясь. Настоящие дворяне: даже в охотничьих костюмах яркостью красок компания походила на придворный раут.
Аджит отступил под сень укоренившегося на вершине кедра. Пора было задействовать иллюзии: благо, здесь некому было почувствовать запрещенную магию. Пока что судьба была к нему благосклонна, но Аджит не обманывался. В плане, наспех слепленном за пару дней, всегда будут слабые звенья, сколько ты ни готовься. У строптивицы еще будет масса поводов оставить его в дураках.
Именно о судьбе он думал, когда узнал об этой охоте.
Собственно, это было наутро после разговора с сестрой, бессонной ночи и тысячи проклятий, которые он обрушил на богов. Судьба объявилась в разговорах в трапезной обители, а также в требовании целителя, пришедшем в тот же день. На сей раз магия Аджита понадобилась землевладельцу, обитавшему в загородном имении, в нескольких часах к югу от столицы. И в паре часов езды от опушки леса.
Решение пришло внезапно, и он как-то сразу понял, что оно правильно. Он не раздумывал над ним ночами, взвешивая все за и против. Просто в какой-то момент осознал, что после лет преследований и осуждений, он, наконец-то, может побыть судьей и сам. Не сказать, чтобы он испытывал по этому поводу удовлетворение… Чувство правильности происходящего. Не более того.
Солнце перевалило за полдень, когда охотники, наконец, устроились на привал. Их было десятеро: придворные юнцы, Раид был еще самым старшим из них. Каждый имел при себе слугу, причем один из них был псарем. Наблюдая со скал, Аджит не мог пересчитать собак, но решил, что их около пары дюжин. Где-то там наверняка был и Бес.
Пока слуги кормили лошадей, по кругу пошла фляжка. Вино? «Было бы неплохо», — подумал маг. Впрочем, рассчитывать на это не стоило. Все-таки речь шла о крупной дичи.
Запахло костром. Магу же оставалось лишь глотать слюнки. Ожидая, когда группа двинется дальше, Аджит отыскал взглядом зятя и начал наблюдать за ним.
Чародей нечасто видел Раида. Пожалуй, за все прошедшие годы набралось раз пять, не больше. Он выследил вельможу и несколько часов наблюдал за ним в городе, узнав, что сестра выходит замуж. Пытался понять, что тот за человек. Несколько раз он видел Раида среди придворных, будучи в свите Верховного. Как правило, это были суды.
Религиозное воспитание действительно делало его непохожим на прочих. Среди дворян он был самым спокойным, просто одет и ни разу не повысил голоса. Пожалуй, он заправлял в этой компании, поскольку его распоряжений слушались и чужие слуги. И — он точно не был изнежен. Уж он-то и впрямь был господином в первую очередь самому себе.
Несколько лет назад, когда Илайя еще только собиралась замуж, маг поинтересовался, как ее угораздило связаться с фанатиком.
— Рай вовсе не фанатик, — отрезала сестра. — И… у его воспитания есть преимущества. Он никогда не злится. Он не горд. Работает почти с остервенением и принимает любые слабости окружающих. Нетребователен, но заботлив. В общем, ты увидишь. Он очень сильный человек.
— Фанатики вообще сильные люди, — пожал плечами Аджит. — Убеждения придают сил. Которые у нормальных людей уходят на поиск ответов.
— Он не фанатик, — подчеркивая каждое слово, повторила Илайя.
— Если он так добр, почему его милостью маги сидят в тюрьме?
— Ты хочешь знать его мнение? Или мое?
Маг уже махнул на нее рукой и бросил лишь:
— Мне все равно.
— Если угодно, жрецы готовы помочь любому. Но они уверены, что колдовство изменяет мир и искажает волю богов, и маги творят это зло сознательно. Они ждут, что колдун сперва сам откажется от своей силы, и тогда они ему помогут… обрести мир в душе.
— Если от нее еще что-то останется. Как-то вяло для аргумента, — скривился Аджит.
— Как бы там ни было… Я не всегда согласна, но пока дело не касается семьи, я вижу больше хорошего, чем плохого.
Аджит не знал, по-прежнему ли она так считает, но теперь ему предстояло столкнуться с «сильным человеком» лицом к лицу.
За воспоминаниями время пролетело незаметно, и вот уже слуги начали забрасывать костер землей. Чародей мгновенно собрался, когда первый из дворян направился к лошадям. Теперь действовать предстояло быстро и, главное, не теряя сосредоточенности. Сейчас они оседлают коней и рассыплются по лесу для загона дичи. Именно в этот момент Раида нужно отделить от остальных охотников.
Слуги, кроме псаря, остались присматривать за лагерем. Аджит больше не обращал на них внимания. Его взгляд был прикован к рослой фигуре в охотничьей куртке, верхом на гнедом жеребце.
Маг начал карабкаться по осыпающемуся склону, чтобы не потерять Раида из виду. Легче сказать, чем сделать! Каким-то образом кустарники умудрялись цепляться корнями за этот склон, из-под его же ног земля словно бы уползала. Краем уха Аджит услышал лай, сигнализирующий, что гончих спустили с повода.
Исцарапав в кровь руки и обзаведшись ссадиной от хлестнувшей по лицу ветки, маг все же взобрался наверх и увидел, что охотники уже растянулись цепью — насколько это позволяла местность — и теперь удаляются.
Подождать пока они разъедутся еще дальше? Есть опасность потерять их. Маг выругался.
Найдя взглядом фигуру зятя, он потянулся к сознанию его лошади, коснулся его.
Рысца… полный желудок… чистая, наполняющая все радость движения. Аджит хлестнул сознание жеребца, словно плетью. Какая-то часть его продолжала наблюдать за лесом, так что он видел, как резко остановился конь, потом встал на дыбы. «Беги!», — послал сигнал Аджит, и конь припустил во весь опор, не обращая внимания на команды седока. «Прочь! Прочь!» — продолжал командовать чародей, подгоняя коня в сторону берега.
Все, дальше оставаться на месте было нельзя, иначе он не сможет догнать коня с седоком. В последний раз подхлестнув лошадь, Аджит почти скатился со склона и устремился через подлесок. Ветви пожелтевшего от жары тиса хлестали его по лицу. Камни и гнилые сучья словно бросались под ноги.
Спуск. Подъем. Спуск… Еще подъем. В какой-то момент Аджит испугался, что потерял всадника, однако увидел вдалеке в распадке темное пятно. Еще немного — и они скроются из виду!
Прыжок — еще одно запрещенное колдовство. Аджит словно бы вытянул незримую руку, коснулся кривого дерева на противоположном склоне, разглядел издалека каждую трещинку коры на его стволе — а затем стремительно подтянул себя к нему. На мгновение его сознание помутилось, но когда он открыл глаза, трещинки коры предстали его настоящему зрению, а не колдовскому.
Чародей бросил взгляд вниз. Жеребец начал успокаиваться, и маг еще раз хлестнул его. Теперь нужно быть осторожней. Чародею нужно было загнать всадника в конкретное место, где тропа огибала утес, зависнув над морем. Мало подстегивать коня, теперь ему нужно было управлять им.
Конь сам не понимал, что же с ним творится. Его губы горели от удил, а бока от шпор — но страх гнал его вперед, вопреки воле всадника. По бокам от тропы начали сгущаться тени: то с одной стороны, то с другой. Обезумев от ужаса, жеребец шарахался от них, не осознавая, что его ведут. Войдя в сознание животного, Аджит и сам разделил с ним часть боли. Сосредоточиться стало труднее, но маг знал, что эта боль фантомная. Это немного помогало.
Наконец он толкнул жертву в овраг, который должен был вывести их к нужному месту, и вернулся в себя, тяжело хватая ртом воздух. Прислонился лбом к стволу ближайшего дерева и сполз вдоль него на землю. Бока саднили. Уголки губ драло так, будто он прикусил раскаленное железо. Вдобавок, он, похоже, прокусил язык.
Сплюнув кровь и чертыхнувшись, Аджит с трудом поднялся на ноги. Нужный ему утес формой слегка напоминал мужской фаллос, так что теперь он без труда нашел его среди поросших соснами скал. Попытался сосредоточиться для прыжка — и понял, что управление обезумевшим животным отняло слишком много сил.
«Ну же, глупец, ты слишком далеко зашел!»
Он концентрировался на зарослях кустарника, подле которых хотел очутиться, но зрение мутилось, и куст представлялся ему не то чудищем, не то кляксой цветных чернил. Что ж, придется так. Рывок… острые камешки оцарапали его колени, и маг ткнулся носом в листву.
Раид был там, внизу.
То ли он утихомирил жеребца, то ли тот, наконец-то выдохся, но вельможа уже спешился и теперь вытирал взмыленные бока коня сорванным клоком травы. Прямо за ним виднелось море: такое чистое и огромное, что взгляд терялся в этой синеве. Где-то там, на закате, лежали земли, где магов никто не преследовал. Слишком далеко. Мир Аджита заканчивался раньше: в размытой линии, где волны переходили в выбеленное жарой небо.
Вдохнув и выдохнув несколько раз, Аджит ступил в пустоту и медленно опустился на тропу внизу.
— Здравствуй, Раид, — просто сказал он.
Нужно отдать вельможе честь — тот почти не вздрогнул. Он обернулся медленно и спокойно, даже не попытался схватиться за оружие. На открытом лице — настороженность, но и доброжелательность. Темноволосый, темнобородый… наверняка Сахир станет точно таким же, когда вырастет.
— Кто ты? — спросил придворный. — И откуда знаешь мое имя?
— У нас мало времени, поэтому не обессудь за отсутствие предисловия. Я брат твоей жены.
— Ты шутишь, — Раид улыбнулся, но маг поверил его улыбке не больше, чем своей. К тому же, ему показалось, что в рукаве у дворянина спрятан нож.
— Вряд ли бы я затевал эту кутерьму, чтобы подшутить над тобой. И можешь не гадать, как поудобней перехватить нож, ты не сможешь до меня дотянуться.
Улыбка сползла с лица зятя, когда воздух вокруг чародея заколебался и сгустился, составив плотный щит, разгородивший тропу между ними надвое.
— Ты маг!
Аджит вздохнул.
— Начнем сначала. Я брат твоей жены и да, я маг. У Илайи родинка на правом бедре с внутренней стороны и еще одна на боку, под мышкой. Она родилась в доме Зами́ра Рахада, торговца тканями, любит запах фиалок и терпеть не может имбирь. Этого достаточно, чтобы ты мне поверил?
Раид молчал. Словно чувствуя присутствие своего мучителя, его конь беспокойно переступал с ноги на ногу.
— Отлично. Я подготовил все это, чтобы поговорить о твоем сыне, Сахире. Видишь ли, он тоже маг. И, поскольку он мой племянник, меня не может не беспокоить его будущее.
— Ты лжешь, — выдохнул Раид. Потом рассмеялся. — Сах? Маг? Мог выдумать и что получше! Ты сумасшедший!
Маг улыбнулся.
— Мы можем начать еще раз, пока есть время: мне незачем было…
— Чего ты хочешь?  Каких-то уступок? Чтобы я кому-то что-то сказал о… твоих дружках под следствием? Чьего-то освобождения?.. Ну? Говори же!
Чародей дал ему выговориться и продолжал:
— Как я уже сказал, меня волнует только племянник. Несколько дней назад Илайя заметила те же признаки пробуждения магии, что были у меня. Пока она гостила у советника, я сам осмотрел мальчика и могу подтвердить, что в нем спит сила. Я не знаю, за что боги прокляли его родиться в наши дни. Так или иначе, Илайя не верит, что ты отправишь Саха в Круг: по ее словам, ты предпочтешь сделать его идиотом, лишь бы это… не затронуло тебя.
— Ты не получишь Саха, если ты об этом толкуешь.
Проклятье! Маг часами продумывал этот разговор, но, как обычно бывает, слово за слово он свернул совсем не туда.
— Я не требую от тебя твоего сына. Я здесь, чтобы убедиться, что с мальчиком все будет хорошо. Что ты не тронешь его, не отправишь жрецам. Ты можешь выбрать любую обитель, в каждом из городов Царства. Если его не обучить управлять своей силой, она убьет Саха.
— Так вот как прирастает ваш род? Отбираете детей у их родителей? Ты хочешь, чтобы я отдал тебе своего сына, чтобы вы сделали из него себе подобного?
— Не мне. И магом не становятся, магом рождаются, — как можно спокойнее произнес Аджит. — Твой сын уже родился им, хочешь ты этого или нет. Речь о том, что ты будешь с ним делать.
В руке зятя все же показался кинжал.
— Уйти, отродье! Я не заключаю сделок с магами. И не намерен говорить с тобой дольше необходимого. Уж ты-то должен знать.
— Хорошо, давай попробуем зайти с другой стороны. Я так же беспокоюсь о своем племяннике, как ты о сыне. Ты и тебе подобные сделали так, что у меня больше никого нет. Я не намерен оставлять ни единого шанса, что с Сахом может что-то случиться. У меня все приготовлено. Если я не договорюсь с тобой, то могу просто столкнуть тебя вниз. Можешь посмотреть через край: там только камни и довольно острые. Все будет выглядеть так, будто лошадь понесла и сбросила вас обоих. Единственная возможность уйти отсюда — заверить меня, что с мальчиком все будет хорошо. Видят боги, ради Илайи я бы не хотел это делать.
— Уходи!
Раид начал наступать, и маг, не желая ввязываться в драку и надеясь еще убедить его, сделал шаг назад.
— Проклятый вельможный дурень! Ты слышишь, что я тебе говорю?
Однако придворный прыгнул. Если бы Аджит не был магом, предплечье зятя ударило бы его в кадык, в то время как вторая рука вогнала бы в живот нож. Однако щит по-прежнему висел меж ними, так что Раид лишь наткнулся на невидимую преграду и отскочил назад.
— Мы давили вас десять лет. Но, видимо, были слишком милосердны…
Что уж там было в его глазах? Гнев? Ненависть? Отвращение? Аджит не знал, да и не хотел всматриваться.
— Тогда отправляйся в Ад, — проговорил маг и толкнул стену силы перед собой.
Чародей не знал, сколько времени прошло. Должно быть, всего мгновения, хотя для него они растянулись на часы. Подойдя к краю обрыва, он заглянул вниз. Конь придворного еще подергивал ногами и стонал. Раид лежал, раскинув руки, с размноженной от удара головой. Ненасытные губы волн раз за разом касались окровавленного камня, точно дорвавшись до пиршества, но не решаясь приступить к нему.
Маг отвернулся и зашагал прочь. Ему еще нужно было убраться из этого леса.

Теперь ему не от кого было скрываться, так что Аджит просто подошел к воротам имения и на мгновение замер, не донеся руку до дверного молотка. В знак траура тот был обвязан черной перчаткой. Из-за стены он не видел самого поместья, лишь красную черепицу крыш — но не сомневался, что все окна закрыты, а внутри царят тишина и скорбь.
Обругав себя за малодушие, маг постучал.
Прошла целая минута прежде, чем в воротах открылось решетчатое окошко, показав седую бороду привратника. Видимо, облик Аджита удовлетворил слугу, поскольку тот соизволил не послать его восвояси, а заговорить: 
— Кто бы ты ни был, в этом доме траур. Если ты пришел, чтобы принести соболезнования, ты сможешь сделать это позже. Сейчас госпоже слишком тяжело кого-либо видеть.
Он уже намеревался закрыть окошко, когда чародей остановил его.
— Погоди! Скажи госпоже, что это целитель, что лечит ее сына. Траур или нет, мне нужно увидеть мальчика. Ему это нужно.
— Целитель? В этом доме не рады магам.
— Поэтому в первый раз я осмотрел его не здесь, по просьбе госпожи. Просто передай ей. Если она не захочет меня видеть, я уйду.
Привратник буркнул что-то, что Аджит принял за «Жди», и захлопнул окошко.
Чародей ждал. За его спиной кричали уличные торговцы, нахваливая жареный миндаль и засахаренные фрукты, ржали лошади, громыхали по брусчатке подводы. Тишина за воротами была такой густой, что впору резать. Наконец вместо окошка в них приоткрылась дверца, и статный старик в длинном одеянии махнул ему рукой.
С дорожек сада вот уже второй день не сметали опавших листьев, так что весь путь до поместья сопровождался неумолчным шорохом. Кипарисы печально клонились на ветру, тамариск перебирал ветвями, точно всплескивая руками в отчаянии.
— Госпожа примет тебя в своих покоях, — говорил привратник. — Во время скорби мы не разжигаем печи и питаемся дарами земли. Увы, нам нечем угостить тебя.
— Я пришел не за этим, — пожал плечами Аджит. — И также уважаю традиции.
Все окна в доме были завешены черной парусиной, внутри было тихо, пусто и полутемно. Маг старался следовать за стариком, не показывая, что знает дорогу. Когда привратник распахнул перед чародеем двери покоев, слуга отступил в сторону и поклонился, как перед вельможей.
Илайя сидела у окна, еще более хрупкая и бледная, чем обычно.
— Лай? — позвал он ее. — Лай? Ты слышишь?
— Горе не сделало меня ни слепой, ни глухой, — без интонации откликнулась сестра. — Сахиру в самом деле нужна помощь?
— И да, и нет, — Аджит присел перед ней на корточки. — Я пришел, как только узнал. Решил, что могу тебе понадобиться. А Сах… ну, его неплохо было бы осмотреть, чтобы понять, как быстро возрастает его сила. Но не обязательно сегодня.
— Где-то там было кресло, — Илайя махнула рукой в полутьму. — Сядь нормально. Не могу видеть, как ты смотришь на меня снизу вверх.
Чародей выполнил ее просьбу, подтащив сиденье к окну, но молчание все равно затягивалось. Чтобы хоть чем-то нарушить тишину, маг произнес:
— Мне очень жаль. Я не придумал ничего лучше беседы со стариком, чтобы тот забрал Саха в Круг силой. Какая-то часть меня рада, что все сложилось иначе, но честно — мне очень жаль. Я знаю, что ты любила его.
Сестра усмехнулась своим мыслям, но не произнесла ничего.
— Я не большой знаток, что делать в подобных случаях, — заговорил вновь Аджит. — У нас, в Круге… редко встретишь большую близость, чем давние друзья. Я не сталкивался с горем. Но я знаю, что тебе нужно заняться чем-то. Нельзя просто так сидеть… Я помогу тебе, чем смогу. Все, что угодно. Увы, мои мажеские мозги пока не придумали ничего умнее… присутствия.
Похоже, он все же заинтересовал сестру, потому что она, наконец, подняла голову.
— У вас в Круге что, не бывает браков?
— О, нам никто не запрещает, если ты об этом, — поспешил заверить ее чародей. — Просто нас мало. Сложно подобрать себе пару. В таком-то замкнутом пространстве. Любовники бывают часто: благо, мужчин и женщин примерно поровну. Но редко дело заходит дальше.
За окном прошли двое слуг, несмотря на траур, о чем-то с упоением судача. Две тени скользнули по ним — ждущим, неподвижным. Напряжение стало таким осязаемым, что от него покалывало кожу.
— Ты, наверное, хочешь знать, о чем я думаю? — нарушила молчание Илайя. — На самом деле, ни о чем. Да, я горюю, но знаю, что со мной остался бы либо муж, либо сын. Мне было бы плохо так и так. Во всяком случае, мне не пришлось делать выбор. Я просто сижу, проклинаю богов, себя, и ни о чем не думаю.
— Тебе нужны люди, а не тишина.
— Траур длится три дня, — сестра пожала плечами. — Я заслужила их. Послезавтра я снова стану придворной дамой. Пока что… я хочу просто посидеть.
Они и сидели. По правде сказать, Аджит не знал, сколько. Время стало вязким и липким, как кисель, и минуты тянулись неимоверно долго. Наконец, Илайя перешла к делу:
— Ты хотел  посмотреть Саха. Он в своих комнатах. Я стараюсь быть рядом, но наверняка он уже проснулся, ты будешь очень кстати.
— Это совсем не обязательно, — заверил маг. — Его сила будет восстанавливаться месяцами. Я просто хотел замерить, как быстро он крепнет.
— Обязательно, — отрезала сестра. — Я решила не отдавать его в Круг.
— Боги, Лай, ты сошла с ума…
— Ни капельки! Я не могу потерять еще и сына. Мы уедем. У нас куча золота, а в Городах Грани Сах будет обычным человеком. Никому и дела не будет, маг он или нет.
Аджиту потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное.
— Ты где-то права, — наконец, нашел, что ответить он. — В действительности, дело будет. Там ценят, что маги могут дать людям, но… он ведь будет чужаком. Вы оба будете. Здесь у вас есть хоть что-то, какое-то положение. Там вы будете никому не нужны…
— Деньги нужны всем. С этим проблем не будет.
— Он не будет говорить на своем языке. Там все чужое. Боги, сестричка, я никогда не думал, что слово «родина» что-то для меня значит! Ты серьезно?
— Совершенно.
— А как же… традиции? Родословная? Ты ведь… не лишишь Саха друзей, положения… страны — просто так?
— Если твоя страна ненавидит тебя, не грех ее и потерять, — сестра смерила его странным взглядом. — Что до родословной, Сах все равно лишился бы ее в Круге.
— Я… я очень надеюсь, что ты передумаешь.
— Зря. Ты плохо знаешь свою сестру, — помолчав мгновение и стряхнув в себя раздражение, она выдохнула: — Иди. Ты нужен мальчику. И потом… не знаю, когда еще ты его увидишь. Я постараюсь забрать тебя, но нужно время.
Помня, что с сестрой в таком состоянии лучше не спорить, Аджит поднялся. Он был уже у дверей, когда сестра окликнула его:
— Адж… ты хотя бы поговорил с ним?
Глупо было отпираться и прятаться за новой ложью. Обернувшись, маг признался:
— Я думал над разговором часами, но все пошло не так. Я не нашел слов. Я сам толкнул его к этому, и он напал на меня.
— Ты и не смог бы, — заверила его Илайя. — Наверное, никто бы не смог. Иди. Сах будет рад тебя видеть.
И он ушел.

Это первая часть большего по объему произведения. Окончание и другие произведения автора можно найти по ссылке.