Равенлофт. Дыхание Туманов
Отрывки игры, материалы и наброски


Тим неторопливо шел по сочно-зеленой траве, наслаждаясь теплым солнцем, свежим легким ветерком, приносящим запах цветов. Где-то щебетали птицы, мягкий ковер травы ласкала босые ноги. Идти было просто и беззаботно. Тим напевал какую-то незатейливую мелодию...
...и не понял, в какой миг его ноги погрузились по колено. Цветочно-травяная равнина превратилась в трясину, хищно потянувшуюся к беспечной жертве. Музыкант попытался вырваться, но только глубже ушел в хлюпающую густую жижу. Болото пузырилось, испуская отвратительный смрад. Небо затянули низкие свинцово-серые тучи.
В нескольких шагах от тонущего Тима, как возможное спасение, из болота выступал покрытый редким камышом холмик. На нем неподвижно стояла Гертруда Ливингстон и рассматривала Тима с видом полного равнодушия.
Трясина тянула вглубь, Тим погрузился уже по пояс, но его еще можно было спасти, если бы кто-то протянул ему руку... Хлюпающие шаги - кто-то шел сзади. Несколько человек. Они шли по болоту, как будто зыбкое сплетение ряски их держало. Один за другим они прошли мимо Тима и поднялись на холмик. Артур. Крайд. Себастьян. Они разглядывали своего товарища, не делая попыток ему помочь. На лице Артура было злобное торжество. Крайд смотрел высокомерно и презрительно. Взгляд Себастьяна напоминал о жертве, возлагаемой на окровавленный алтарь.
"Напрасно ты не ответил на мою просьбу", - проговорила миссис Ливингстон, цедя слово за словом сквозь зубы. - "Теперь ты страдаешь. И не надейся на помощь твоих так называемых друзей. Они с радостью увидят твою смерть. Только я могу тебя спасти. Только я," - повторила она.
Трясина уже затянула Тима по грудь, его попытки вырваться только ухудшали дело. Горло перехватило, он не мог произнести ни звука.
"Пожалуй, я все-таки тебя спасу", - задумчиво произнесла миссис Ливингстон. - "Ты смешон. А мне давно не хватало шута, мои верные слуги слишком серьезны."
Она подняла руку, в которой оказалась каминная кочерга, и протянула ее Тиму. Кочерга удлинилась настолько, что Тим смог ухватиться за ее конец обеими руками....
...Обжигающая боль от прикосновения к докрасна раскаленному металлу пронзила его ладони. Выпустив кочергу, музыкант отдернулся назад, и трясина затянула его, болотная вода заполнила рот. Последнее, что услышал Тим, был безжалостный смех его спутников и где-то высоко, за тучами - зловещее карканье ворона....

Тим проснулся в холодном поту. Он чувствовал, как наяву, тяжелые и мягкие объятья трясины, смрад болотного газа, острую боль ожога. Но он был в комнате гостинцы, вокруг слышалось дыхание и похрапывание спящих. Тонкий лучик раннего утреннего света просочился через щель в ставне, и во дворе громко пропел петух, приветствуя новый день.

 

 92-я?

Она самая.