Обрез.

Я подвинул его вправо - совсем чуть-чуть, буквально на пару сантиметров. Ерунда, конечно. Он лежит в китайской спортивной сумке, красной, как артериальная кровь. На самом верху, на куче нераспакованных носков, под дыркой в полурасстегнутой молнии. Как раз под правой рукой - я могу выдернуть его в любую секунду, и сантиметр-другой не играет никакой роли.
Проверено.
На сто раз проверено. Если честно, я просто нервничаю.
Мы все нервничаем.
И все стараемся не показать этого. Кивок - и мы расходимся в стороны, бесшумно скользя между мусорными ящиками.
Двое влево, двое вправо.
Крэйзи крадется за моей спиной, словно тень. Молчаливый и надежный, как сама Смерть. Или обрез двенадцатого калибра, что безмолвно затаился в сумке. Я потратил неделю, подбирая подходящий ствол, доводя его до приемлемых размеров и набивая патроны.

Знаете, что такое волчья картечь?

Уверен - эта штука сработает как надо. Крэйзи касается моего плеча, и я ухожу в сторону, уступая ему дорогу. Он скользит вперед - три шага, сделанных слитно, как одно движение, почти неразличимое в вечернем сумраке. Одно движение - и вот он застыл, прижавшись спиной к кирпичному столбу ограды. Мгновение он напряженно всматривается в громаду особняка, темнеющую шагах в двадцати от нас, и отрывисто кивает.

Пора.
Уже не таясь, я выдергиваю из сумки обрез и бросаюсь вперед.
Выстрелы застают меня на полпути к двери; стреляют на другой стороне дома - нервная трескотня "калашей", резкие, как удары кнута, выстрелы пистолетов Ивана и глухое уханье чудовищной пушки Слона - это ж просто артиллерия; как он прятал ее под плащом - даже при его росте...
Дверь распахивается.
Он появляется на пороге - тщедушный, невысокий старик, сжимающий в руках автомат. Очередь - я бросаюсь на землю, пули клюют бетон какой-то урны над головой. Рубашка на груди старика взрывается изнутри полудюжиной ослепительно алых цветков - пистолет-пулемет Крэйзи захлебывается в безумном припадке за моей спиной. Старика откидывает к стене, как тряпичную куклу; он ударяется об нее всем телом, но автомат в его руках продолжает плеваться огнем.
Рывком бросаю тело вперед. Кувырок, еще - старик вскидывает автомат к плечу - я стреляю в него с колена.
Волчья картечь рвет его туловище на куски. Огромное красное пятно на стене; он сползает по нему, издавая горлом отвратительные булькающие звуки. Вместо груди - сплошное кровавое месиво с сахарно-белыми обломками костей. Странно, но глаза старика все еще смотрят на меня - с неутоленной, постепенно гаснущей ненавистью; странно, что я не испытываю никаких позывов к рвоте; странно, что лишь теперь, передернув затвор обреза, я, наконец, понимаю, что в воздухе неожиданно повисла тишина.

Странно.
Крэйзи неслышно вырастает рядом со мной, хлопает по плечу:
- Один есть! А ты ничего, - улыбается он. - Орел!
- Спасибо... Тебя зацепило?
Справа от молнии на кожаной куртке Крэйзи расплывается темное пятно, но он легкомысленно отмахивается:
- А, ерунда! Не бери в голову.
- Почему так тихо?
- Перемирие! - улыбка Крэйзи становится еще шире. - Войска отошли на заранее подготовленные позиции. Не, хорошо ты все-таки козла этого завалил. Красиво!
- Думаешь?

Я по возможности аккуратно перешагиваю тело старика, с трудом борясь с запоздавшим приступом тошноты.
- Может, перевязать тебя?
- Я ж говорю - ерунда, - отрицательно качает головой Крэйзи. - Рикошет!
- Как хочешь.

Идеальный сектор обстрела.
Отсюда отлично просматриваются обе ведущие в комнату двери - точнее говоря, одна дверь и часть коридора. Вторую мы выбили, и теперь она составляет часть укрывающей нас баррикады. Сзади - кирпичная стена, выщербленная пулями. У меня над головой темнеет шляпка от шестидюймового гвоздя, косо засевшая в кирпиче.
Моя работа.
Рубленые гвозди составляли большую часть начинки моих патронов. Я задумчиво ковыряю шляпку ногтем. Крэйзи сидит в углу, пристроив свой "Узи" на коленях. Кажется, он мог бы просидеть так вечность.

Вот так же он сидел и тогда - в "Балканах", над полупустой кружкой пива.
Я подсел к нему, плюхнувшись на стул напротив. Молча, не спрашивая разрешения. К этому времени мне уже было все равно, что он скажет.
- Привет.
В остановившемся на мне взгляде не было ни гнева, ни удивления.
- Мне сказали, что мне нужен ты.
- Кто? - просто вопрос. Никаких эмоций.
- Люди. - Криво усмехнулся я. - Сеня Монах. Устроит?
Он кивнул. Я достал из кармана карандаш и клочок бумаги - мою визитную карточку, можно сказать: имя, телефон - и написал на обороте четырехзначную цифру. Подумал, добавил спереди единицу и тут же исправил ее на двойку; придвинул бумажку ему.
- Это доллары, естественно.
Он опустил глаза на бумажку, изучая ее столь внимательно, что я мог бы подумать, что на ней написаны многие строки текста, если б сам секунду назад не написал на ней одну-единственную цифру.
Хотя эта цифра и значила для меня больше, чем все тексты в мире.
- Больше дать не могу. Я продал все, что у меня было.

Я продал все, что у меня было.
За эту, последнюю неделю - неделю после смерти Оксанки - я почти не спал.
Просто не мог уснуть.
Может быть, поэтому мне удалось так быстро избавиться от вещей.
От ее вещей. От наших вещей.
Сутками я, как сумасшедший, носился по городу, почти задаром избавляясь от всего, что составляло наш мир - лишь бы быстрее...

Лишь бы быстрее.
Сорвался я только однажды - когда пришли забирать мебель. По-хозяйски, ухватисто, снисходительно похохатывая... Потом, когда пришли смотреть квартиру, было уже легче. Я как будто переступил ту невидимую грань, за которой я - уже не я. Просто чужой, незнакомый мне человек.
В первый раз я наткнулся на него взглядом, случайно заглянув в зеркало, чудом забытое на стене в прихожей. Я не узнал его - потертая джинсовая куртка, черное от недосыпа лицо, недельная щетина и странный, какой-то остановившийся взгляд. Гортанный оклик - покупатель спросил что-то из спальни; я повернул голову и только тогда понял, кого видел в зеркале.
Так я не смеялся никогда - истерически, самозабвенно, взахлеб, тыча дрожащим пальцем в заляпанное стекло и вновь сгибаясь в приступе сумасшедшего хохота. Покупатель постоял немного рядом со мной, потом пожал плечами и ушел, записав свой телефон прямо на обоях.
Да, я переступил грань - но легче от этого не стало.
Боль просто спряталась, ушла в глубину...

Крэйзи отвел взгляд от лежащей на столе бумажки и внимательно посмотрел на меня. Расскажи мне, молчал он. Расскажи - с самого начала.
Наверное, он слышал много странных историй.
Сеня Монах сказал мне, что он - единственный, кто может выслушать меня до конца, не рассмеявшись в лицо. Говоря это, он старательно отводил глаза и как-то по особенному покашливал. Ничего - я почти привык.
Привык встречать язвительные улыбки; привык, что, слыша мою историю, деловые люди крутят пальцем у виска, привык не отводить глаз, когда недоумение во взгляде собеседника постепенно превращается в насмешку...
Привык.

Но в этот раз я первым опустил взгляд, собираясь с духом, чтобы начать свой рассказ. Потому что Крэйзи не улыбался.
Он просто ждал.

Он умеет ждать.
Сам бы я наверняка полез на рожон, чтобы нарваться на пули - кто знает, сколько Слуг еще осталось в доме? Не стоит лезть на рожон, объяснил мне Крэйзи. Нужно просто подождать - большую часть работы, как обычно, сделает Слон.
Слон и Иван.
Странное сочетание. Огромный, обманчиво неуклюжий громила с несколько сонным выражением детского лица, совсем не вязавшимся с его широченными плечами и красными утюгами кулаков. И стройный, быстрый, как ртуть, коротышка, в плавных движениях которого чувствовались повадки мастера - рукопашника. Оба - великолепные бойцы - по крайней мере, со слов Крэйзи. При этом Слон предпочитает здоровенные помповые ружья, которые ухитряется с поразительной ловкостью прятать под плащом; а Иван - крупнокалиберные автоматические пистолеты.
Они появились, когда я уже заканчивал. Просто выросли за моей спиной и, повинуясь еле заметному жесту Крэйзи, сели за наш столик. Крэйзи представил меня; рукопожатие Слона оказалось мягким и осторожным, Ивана - быстрым и жестким. Помнится, я еще удивился, какими твердыми оказались его ладони.
Моя история в изложении Крэйзи почему-то оказалась совсем короткой. Три или четыре фразы, пересыпанных непонятными словечками - то ли техническими терминами, то ли неизвестным мне жаргоном. Выслушав его, Иван нахмурился и сочувственно посмотрел на меня:
- Бедняга... Мы бы все равно тебе помогли - без денег даже! Но, видишь, филки-то нам всегда нужны. На дело нужны, на пушки да на патроны... Хотя сколько дашь, столько и ладно будет, ага?
Я кивнул, все еще не веря свалившемуся на меня счастью. Мне поверили! Стыдно сказать, но я, кажется, был готов расплакаться. Они выслушали меня, поняли - и обещают помочь!..
- Я отдам все. Все, что у меня есть.
- Серьезный парень! - прогудел Слон, уважительно кивая головой. - Я так понял, ты хочешь с нами на дело пойти? Это, знаешь ли, опасно...
- Я знаю.

Они зашли с главного входа. Открыто, почти не таясь; почему-то я был уверен, что Слон улыбался своей сонной, немного застенчивой улыбкой, а Иван безразлично погладывал по сторонам, держа руки в карманах. Потом, наверное, Слон обратился к сидящему на входе охраннику с каким-нибудь невинным вопросом, и тот заговорил с кем-то по внутреннему телефону, не сводя с посетителей настороженного взгляда. Слон шагнул вперед, вглубь помещения; охранник привстал, протестуя, и тогда Иван разнес в куски его голову, выстрелив прямо в лицо.
Двенадцать миллиметров, в упор.
Он достает свои пистолеты очень быстро - я видел однажды, как он это делает. Потом Слон, наверное, вытащил из-под плаща свою пушку и уложил выскочившего на шум второго охранника, а еще двое залегли, поливая вестибюль из двух десантных "калашниковых".
Правда, за последние полчаса я не слышал ни одного выстрела. Минуты через три после того, как мы зашли в дом, до меня снова донеслись звуки перестрелки, но на этот раз очень короткой. Потом что-то громыхнуло - по-моему, это была граната.
С тех пор - ни звука.

Тишина душила меня.
Залепляла глаза, вползала в уши, заливала горло расплавленной смолой...
Она сводила меня с ума - тишина.
Оксанка не любила тишину. Оставаясь одна, она всегда включала музыку: "Нау", Стинга, "Пикник"... У нее была куча дисков, кассет - она вечно теряла бумажки с названиями и путалась в них, со смехом ища нужную. А диски - диски были хорошие, фирменные по большей части, я дарил их ей на все праздники: на день рождения, на Валентина, на Новый год... Я не смог их продать. Хотя все вместе они стоили немало, наверняка больше, чем старенький музыкальный центр - мы ведь собирались покупать новый... За городом, около станции электрички, я вывалил их на землю, облил бензином и сжег. Наверное, это было глупо.

Тишина...
Это она первой встретила меня тогда - десять дней назад. Я летел домой как на крыльях - еще бы, достал такой диск - редкий, можно сказать, антикварный; она искала его давно, а нашел-то его я - классный будет подарок (ведь подарки дарят не только к празднику, просто так - даже приятнее), а что в квартире было как-то по непривычному тихо, я даже внимания тогда не обратил: думал, спит уже...
Она не спала.
Оксанка лежала в ванне, запрокинув голову. Мокрые волосы липли ей на лицо и шею, поэтому я не сразу заметил это...

Разрез.
Неширокий, аккуратный - прямо под подбородком. Вода в ванне была розово-красной - такой цвет бывает у водицы, что натекает с полурастаявшего мяса - почти непрозрачной.
Бритва валялась на полу, рядом с ванной.
У нее не было причин для самоубийства! Да и крови она всегда боялась - сама мне об этом говорила не раз; к тому же, если вены на запястьях уже и так перерезаны, зачем тогда горло-то себе перерезать, правда?..

Немолодой, помятый милицейский майор устало посмотрел на меня.
Я говорил это уже не впервые. Похоже, ему порядком надоело слышать одно и то же. Но он обстоятельно, не торопясь, в очередной раз сообщил мне, что самоубийцы иногда проделывают с собой престранные вещи.
Предсмертная записка присутствует - неторопливо загибал он узловатые пальцы - это раз.
Свидетели опрошены - у вашей соседки был день рождения; и около двадцати трех часов, когда, по мнению судмедэкспертов, наступила смерть, на лестничной площадке постоянно кто-то был, тут и мышь бы не проскользнула - это два.
У вас в доме ничего не пропало - все вещи, как указано в протоколе осмотра, находились на своих местах - это три.
Ну и четыре - он посмотрел мне прямо в глаза - я, конечно, понимаю ваше состояние, молодой человек, но поверьте мне, за время прохождения службы я видел немало самоубийств, и это случай ничем...
В общем-то, он был прав. По своему.
Как был прав и я, плюнув ему в лицо и назвав его ментовской сукой.

Следствие по делу "по факту смерти" еще не окончено. Только я почему-то заранее знаю, чем оно кончится. Потому что все, что он сказал, было правдой.
Хотя записка была очень короткой. Одно слово: "Прости". И подпись.

Враги? У нас не было врагов.

Слезы... Опять.
Смешно.
Не так смешно, как вывод, который я сделал ровно через три дня после убийства - потому что это было убийство! - но все равно, смешно, смешно...
Не спрашивайте меня, как я пришел к нему - этому выводу. Если когда-либо вы занимались оккультизмом, вы поймете меня, после долгих, путаных объяснений, что растянутся не на один час, корявых схем и... Зачем тратить на это драгоценное время отпущенной нам жизни; просто поверьте мне на слово - объяснения существуют.
Ну, а если нет... Что ж, тогда они просто не имеют смысла.
Равно, как и сам вывод, к которому я пришел.
Тщательно взвесив все обстоятельства, факты и астральные следы, я понял, кто убил ее. Или что? - как сказать, чтоб было вернее...
Вампир.

Смешно, правда?
Древний, бессмертный упырь-кровосос. Смешно...
Он прошел незамеченным мимо соседей, беспечно куривших на лестничной клетке - ибо что стоило ему отвести им глаза? Она разделась, написала записку и легла в ванну - ибо что стоило ему заставить ее сделать это? Кровь, вытекшая из перерезанных вен - не слишком ли мало ее в было в той страшной, красно-розовой ванне - ибо что стоило ему выпить ее?

Я схожу с ума? Да, наверное, вы правы.
Я вижу ваши ухмылки. Что ж, смейтесь! - я не скажу вам главного.
Когда я убрал ее волосы... Да, когда я убрал волосы с ее лица, я хотел заглянуть ей в глаза, в последний раз...
Я не смог.
Ее глаза были закрыты. И улыбка...
Я знал эту улыбку.
Она всегда улыбалась так сразу после любви, раскинувшись в блаженной, сладкой истоме. Всегда - зажмурив глаза, благодарно и немножечко лукаво. Она стоит у меня перед глазами - эта улыбка; стоит с того самого момента...

Смешно.

Забавней всего, конечно же, то, что я назвал его упырем.
Это неправильно. Он вампир; кровосос - это бесспорно, а вот насколько древний, мы узнаем чуть позже. Упырем, или гулем, называют Слугу вампира. Того, кто отпил его крови, оставаясь живым. Теперь он предан своему хозяину душой и телом; он может ходить при свете дня, но все же у него есть кое-какие свойства настоящего вампира. Например, его очень трудно прикончить - как того старичка, что встретил нас на пороге этого здания, не то офиса, не то дома для вампира вместе с его слугами - логова...
Откуда я это знаю?
В основном, мне рассказал об этом Крэйзи.
Кое-что объяснил Иван, но большую часть - все-таки Крэйзи. Я не сразу понял, как мне повезло, когда я встретил эту троицу. Удача улыбнулась мне своей широкой, ослепительно белой, зубастой улыбкой. Я повстречал не просто ребят, готовых прикинуться Охотниками за деньги клиента (кол в сердце? - ха, без проблем!). Нет.
Я встретил профессионалов.

Святая вода? Ерунда, если только ты сам не святой. То же самое и крест.
Чеснок? Помогает в двух-трех процентах случаев.
Серебро? Почти стопроцентный миф.
Колья? Серьезная штука, если их правильно подготовить.
Осина? Не более чем традиция.
Свет? Да, конечно - только вот днем любой вампир, который более-менее заботится о своей шкуре, залезает в такую дыру, что достать его оттуда вряд ли представляется возможным. А о своей шкуре, криво усмехнулся Иван, печется любой вампир. Забудь о свете.
Огонь? О да! Но вот таскать с собой огнемет непрактично. Достаточно иметь в багажнике канистру бензина. Тем более что потом, в самом конце, она все равно пригодится - не собираешься же ты, в самом деле, бросить трупы Слуг на произвол судьбы?..

Крэйзи прижимает палец к губам и выпрямляется, словно прислушиваясь к какому-то, неслышному мне, звуку. "Узи" исчезает за пазухой его черной, усеянной заклепками куртки. На смену ему появляется огромный вороненый револьвер с до смешного коротким стволом.
- Когда он появится? - шепчу я.
- Скоро.
Интересно, насколько он древний, этот вампир?
Тот, кого мы ждем, затаившись за перевернутым столом, выложив рядком испещренные рунами осиновые колья.
Древность... У вампиров она определяется не только возрастом.
Потому что главное - это происхождение. Если верить легенде, вампиры ведут свой род от Каина. Да-да, от того самого. Крэйзи сказал мне, что вампиры называют себя каинитами. Все остальные, стало быть, авелиты?
Забавно.

Каин был проклят Богом - и стал первым вампиром. Самым первым. Потом он создал себе подобных: выпил из них всю кровь, а затем предложил выпить взамен немного своей. А уж они с помощью аналогичной процедуры создали себе потомков - своих Детей, или птенцов, или как там их еще называют.
Каин, соответственно, был вампиром первого Поколения, его Дети - вторым, дальше - третьим... Ну, и так далее.
Такая вот нехитрая мифология.
Естественно, чем ближе к Дедушке Каину, тем почетней. По мнению Крэйзи, одним почетом дело не ограничивается. Чем ниже Поколение, тем больше Сила вампира, его власть, его возможности...
Что ж, он знает, о чем говорит.
Судя по его спокойной, сосредоточенной уверенности, на его совести не один потомок Каина. Нет, не так - скорее, не один каинит снял с его совести груз бесчисленных грехов своей Последней Смертью...

Крик.
Дикий, нечеловеческий вопль разрывает тишину, как разрывает плоть деревянный кол! Крэйзи взмывает в воздух, сжимая обеими руками револьвер:
- Идет!
Я слышу - грохот, чье-то тяжелое тело прокатилось по лестнице. Бесплотный голос шепчет мне безумные слова, они холодными змеями вползают в мозг... Зажмите мне уши - я не хочу их слышать! Я не хочу их понимать!..
Он идет.
Я чувствую его ледяное дыхание... Волна парализующего, животного ужаса накрывает меня с головой.
Он идет.
Намертво, как утопающий, вцепляюсь в деревянное ложе обреза, стиснув его до боли в руках; палец исступленно дрожит на крючке.
Буду бить наверняка... С колена, как в первый раз!
Дверь взрывается сотней крошечных щепок.

- Кол!
Крик Крэйзи тонет в грохоте выстрелов, он разряжает барабан револьвера - все мимо! - в метнувшееся в комнату тело, прежде, чем я успеваю хотя бы его разглядеть.
О Боже...
Я искал его, я мечтал о нашей встрече долгими бессонными ночами, поглаживая свое оружие - глупую, человеческую игрушку из дерева и металла - я пытался приготовиться к нашей встрече! Но никто и ничто не могло подготовить меня к тому древнему ужасу, что стоял предо мной - с ледяным взглядом мертвых глаз, с безжалостной улыбкой, обнажившей окровавленные клыки...

- Кол!!!
Голос Крэйзи срывается в визг. Я вздрагиваю, выходя из оцепенения, и палец, лежавший на спусковом крючке, внезапно дергается.
Выстрел. Вампир отклоняется назад, почти по-человечески взмахнув когтистыми лапами в попытке сохранить равновесие. Механически, без единой мысли в голове я нагибаюсь, поднимая с пола один из разложенных на нем кольев; подскочивший Охотник вырывает его из рук - и в то же мгновение, припав к почти выпрямившемуся вампиру, он коротко, без замаха, вонзает в него кол.
Прямо в сердце.

Иван наклоняется над распростертой на полу фигурой, внимательно заглядывает в глаза. Утвердительно кивает головой. Слон стоит чуть поодаль, сосредоточенно пересчитывая деньги.
Я решил рассчитаться сразу же. Не стоит тянуть.
Крэйзи сидит в углу, в точно такой же позе, как накануне, только без ствола на коленях. Действительно, зачем теперь ствол?
Вампир лежит в середине комнаты, нелепо раскинув в стороны длинные ноги. Кол торчит из его груди, словно всаженный в сердце огромный шприц - как у Тарантино.
Вот только сесть, хрипя и изумленно таращась по сторонам, ему вряд ли удастся.

Он в торпоре - это значит, что ему не очнуться до тех самых пор, пока кол останется в сердце. Месяц, год, тысячу лет... А если, дождавшись утра, вынести его на свет, он просто сгорит. Не приходя в сознание, можно сказать - так объяснил мне Крэйзи.

- Я хочу побыть один.
Крэйзи кивает.
Выхожу в соседнюю комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Лампочка - единственная, оставшаяся в живых - заливает помещение тусклым неестественным светом. В углу, за креслом, скорчился труп, сжимающий в руках помповик. Слуга? Скорее всего. Машинально беру со стола пачку "Кэмел". Как сильно дрожат руки...
Все-таки, зря я не начал курить.

Я сам нашел это логово.
Офис небольшой фирмы, склад и апартаменты для размещения деловых гостей и иногородних клиентов - с одним, общим, входом.
Мне это обошлось в полторы тысячи долларов. Именно столько потребовал с меня мой Астральный Следопыт - не считая ящика очень хорошей водки с соответствующей закуской; хотя, впрочем, закуски было на удивление мало.
Народный целитель, ясновидящий и костоправ-мануальщик.
И хронический алкоголик, если подходить к нему с обыденными медицинскими мерками. Похоже, у него были свои, особые отношения с астралом - пророческие видения на грани белой горячки, оккультные путешествия в моменты наступления абстинентного синдрома, многодневные запои, заменяющие ему медитации...
Наверное, даже он счел меня сумасшедшим.
Долгими часами я неустанно, до хрипоты, повторял ему описание почудившейся мне чужой ауры, обрывки галлюцинаций, посетивших меня на следующую ночь, бессвязную болтовню слепой старухи, жившей по соседству... Он слушал меня, монотонно кивая головой, и количество принесенной мной водки неуклонно уменьшалось.
Вместе с ней таяли мои надежды.
Осталось полторы бутылки, когда он, странно засвистев носом, упал на спину и уставился в потолок невидящими стеклянными глазами. Придя в себя, он продиктовал мне адрес. Даже описал, что там и как.
И тут же выгнал, забыв налить сто грамм за успешное окончание предприятия, как обещал вначале. Когда я покидал его, он показался мне практически трезвым и испуганным. Очень испуганным.
Неудивительно.
В отличие от него, я был готов к смерти.
Единственным моим желанием было взять с собою Его - тварь, которая не имеет права существовать. Но даже если я и безумен, то не до такой степени, чтобы пытаться сделать все в одиночку. Я уверен, что не справился бы с ним даже один на один. А ведь чтобы добраться до него, мне нужно было пройти сквозь вооруженную охрану...

Я продал все, что у нас было, и начал искать.
Искать тех, кто мог бы мне помочь. Кто не задавал бы вопросов, заранее зная, с чем им предстоит столкнуться, в чьей руке не дрогнул бы осиновый кол... Как бы мало я ни знал тогда о вампирах, в одном я был уверен точно: пулей - одной пулей - тут не обойдешься!
И, в конце концов, я, наверное, наткнулся бы на кучку отморозков, которые бы сыграли бы передо мной команду Охотников на вампиров, готовых на все.
Не знаю, что бы было потом.
Возможно, они бы честно сделали свою работу, даже считая меня ненормальным - до тех пор, пока на сцене не появился бы Он. А, может быть, просто дождались бы подходящего момента, чтоб прикончить меня и спокойно забрать деньги - кто может хватиться сумасшедшего лоха?..
Но мне повезло - я встретил настоящих Охотников.
Почему же сейчас я ничего не чувствую?..
Ни облегчения, ни чувства выполненного долга, ни даже злорадства.
Одну сосущую пустоту внутри. Странно - ведь, можно сказать, что Его больше не существует. Слон наверняка уже пошел за канистрой. Не пройдет и пяти минут, как я поднесу спичку к его облитому бензином телу.
Может быть, тогда мне станет легче?
Пусть это случится быстрее. Я поворачиваюсь, чтобы вернуться в комнату, где лежит на полу ждущий сожжения вампир. Делаю три коротких шага, открываю дверь...
Открываю - и замираю на пороге.

Я никогда не видел, как пьют кровь вампиры.
Но даже не видя, это трудно с чем-либо перепутать.
Иван стоял на одном колене, держа обеими руками пробитое колом тело; приникнув к его шее в противоестественном Поцелуе...
Слон стоял за его спиной, не сводя с него глаз.
Так что первым меня увидел Крэйзи. Быстро, неправдоподобно быстро он выталкивает меня за дверь и захлопывает ее, привалившись к ней спиной.
- Я все тебе объясню! - выпаливает он и добавляет. - Просто не пытайся туда зайти, хорошо? Тебе опасно там находиться - если что-то пойдет не так, Слон удержит его, но если там будешь ты...
Не окончив фразы, он выразительно качает головой.
- Мы помогли тебе - он получил свою Последнюю Смерть. Разве не так? Кстати, это я приказал Сене Монаху привести тебя ко мне. Мы присматривались к тебе, и ты показал себя исключительным человеком: ты победил страх, ты выстрелил! Хотя твой враг не просто пугал тебя - он пытался применить Дисциплину Презенс, сильнейшую из своих способностей. К тому же, ты нашел его Убежище, а ведь каиниты всего города не смогли сделать этого! А уж для Смертного - это попросту невозможно...
Я тыкаю пальцем по направлению к двери и бормочу - тихо, невнятно:
- Он... вампир... Да?
Крэйзи кивает - с достоинством, без тени смущения.

Охотники...
Надо же, я действительно считал их Охотниками!
- И ты... тоже?
На этот раз он даже не кивает - просто улыбается. Невесело, но достаточно широко; электрический свет блестит на обнажившихся клыках.
Точь-в-точь таких же, как у вампира, что лежит в соседней комнате с колом в сердце. Боже, почему совсем я не чувствую страха?..
Скорее, разочарование. Горечь.
- Зачем вы обманули меня? Зачем... - я запинаюсь, не в силах подобрать слова, - зачем это?..
- Я объясню, как и обещал. И потом, мы ни разу не называли себя Охотниками.
Он прав. Они действительно не называли себя Охотниками. Правда, они не утверждали и обратного. Я просто домыслил все сам, исходя из простого факта, что они верят в существование вампиров. И не просто верят - они знают о них все! Об их обычаях, о силе и слабости, о том, как с ними бороться...
Исходя из того, что они убивали вампиров.
Надо же, как глупо.
- Помнишь, я говорил тебе про Поколения? О могуществе, которое тем больше, чем меньше твое Поколение, чем ты ближе к Каину... - голос Крэйзи становится тише. - Может быть, это самое главное из того, что осталось нам - его детям. Мы бессмертны! Но мы ограничены тем Поколением, которое дано нам при Становлении. Если твой Сир - каинит, что создал тебя, дав тебе свою кровь - Десятого Поколения, ты станешь каинитом Одиннадцатого. И это навсегда. Понимаешь - навсегда!
И есть лишь одна возможность изменить это. Диаблери. Ритуал, при котором каинит выпивает кровь - и душу - другого потомка Каина. Да, это запрещено, это греховно, это смертельно опасно - но это единственная возможность увеличить свою силу!
- Так Поколение того вампира...
- Восьмое. У Слона тоже восьмое, у Ивэна - девятое. Как и у меня. - ответил Крэйзи на мой невысказанный вопрос. - Князь этого города объявил на того каинита Кровавую Охоту. Любой Собрат обязан уничтожить его при первой возможности. На диаблери при этом обычно смотрят сквозь пальцы.
- Надо же, как все совпало...
Я произношу это тихо. Почти про себя, но Крэйзи, разумеется, слышит меня.
- Не совсем. Ты не завершил свою месть. - Грустно улыбается он. - Потому что это не тот каинит. Не тот, который убил твою девушку.
- Не тот?
- Да. Поверь, сейчас я знаю это точно! Если хочешь, я могу объяснить...
Я молча качаю головой.
- Не хочешь? - Крэйзи вздыхает - естественно, почти по-человечески. - Тогда я скажу тебе главное - то, в чем я уверен. Причину, по которой ты - узнавший так много - все еще жив. И прежде, чем ненавидеть меня, прежде, чем желать моей Смерти, загляни вглубь себя, своего безумия, своей души...
Остановившись на мгновение, он смотрит мне прямо в глаза и твердо произносит:
- Ты - такой же, как я.

Вчера я нашел его.
Вампира, который убил Оксанку. Он отсиживается в небольшом старинном городке - райцентре на территории соседней области. Маленький городок: по-моему, там и Князя-то никогда не было.
Почти деревня. Днем он спит на заброшенной овощебазе.
Он - убийца, что пришел той ночью. Да, теперь я знаю наверняка - это был именно он. Тот, кто уничтожил мою любовь, кто сделал бессмысленной мою жизнь; теперь я рассчитаюсь с ним за все.
И никто - слышите?! никто! - ни на небе, ни на земле не помешает мне принести ему Последнюю Смерть!..
Но, кроме всего вышеперечисленного, у меня есть еще кое-что.
Еще одна причина желать его Смерти.

Дело в том, что я тоже хочу понизить свое Поколение.