- Ну что ты уставился на меня, как баран на новые ворота? Мудак чертов! Убирайся, я не желаю видеть твою гребанную рожу, да и чью бы то ни было еще! А если твоя грязная лапа еще раз окажется в радиусе полуметра от моей задницы, я сделаю так, что она у тебя отсохнет. И та часть тела, которая заменяет тебе мозги впридачу. Пошел вон! Трактирщик, спирту мне! Да, и не забирай бутылку!

- Я сегодня напиваюсь. В жопу, в дребедан, в зюзю, короче, до полного залития зенок. Ты когда-нибудь видел, как надираются некроманты? Жуткое зрелище. В особенности - женщины. Уж кому и знать, как не мне. Всегда в черном, бледные, как сама смерть, с неподвижными, как восковые, лицами. Люди, которые считают, что весь мир - только гора вонючих трупов, так про нас говорят. В чем-то они правы, конечно. Нет в этом мире больших циников, чем некроманты. Хотя впрочем, неправда. Есть еще мертвецы. Вот уж кто неромантичен...

- Какой стакан я пью? Пятый? Шестой? Все еще не действует. Говорят, что Магистр вообще не способен захмелеть. Вполне верю. И вовсе тут дело не в том, что у некромантов потроха по-другому устроены, вранье это, а просто первое, чему нас учат - это не терять контроль. В первую очередь - над собой. Даже во сне, даже во хмелю. Иначе с нами вообще было бы невозможно общаться. Мы же уроды. "Тяжело травмированные жизнью", как говорит один мой коллега. Травмированные. Как этот пожарный сегодня... чертова балка, которая упала на него именно в мое джурство, чертов парень, который бросался кого-то спасать, чертова, проклятая моя некромантия... я же жилы рвала, тянула, двигала осколки разбитого позвонка, я почти услышала этот омерзительный, но такой любимый хруст, означающий, что все встало на свои места, схватилось и надо только подождать чтобы магические скобы внутри отвердели... и тут этот поганец умер. Он умер! он лежал передо мной на этом проклятом булыжнике, его сердце билось, клянусь тебе, билось! Он хотел жить, он цеплялся за жизнь как умирающий зверь, а я не успела... И вся его сила, вся его жизнь, которую я видела так ясно, утекла между моих пальцев. Ты понимаешь, мне не хватило пары секунд, от силы - пяти!!!

- О чем я говорю тебе, пустоголовый, ты не способен это понять! Ты напьешься в стельку дешевым бренди и устроишь тут поножовщину, в которой тебе же и выпустят кишки. Что ты знаешь о жизни, пьяная свинья? Что ты знаешь о смерти? Да, у меня помутилось в голове, и я очнулась в луже собственной блевотины, но не потому, что мне противно видеть смерть, как тебе, а потому, что я сама чуть не сдохла там, рядом, а он все равно умер! Проклятые пожарники, проклятая работа. И хоть бы кто-нибудь, хоть одна сволочь подошла чтобы помочь мне, подержать голову, чтоли, пока не мое нутро не перестанет выворачивать наизнанку от непосильного напряжения...

- Иди сюда, трактирщик, дай мне еще бутылку.

- Поэтому мы такие и есть. Мрачные, взгляд словно обращен внутрь, всегда в напряжении, в ожидании. Чего? Того что очередной ублюдок сдохнет у нас на руках, а мы останемся блевать здесь, на камнях мостовой, захлебываясь желчью и собственным бессилием. А потом будем напиваться в надежде допиться наконец до бесчувствия. Но чем старше мы становимся, тем реже это нам удается. И поэтому мы носим траур. Мы оплакиваем себя и наше проклятие - бессмысленную войну, которую невозможно выиграть. И вас, тех, кто снится нам долгими ночами, приходя из своих могил.

- За вас, мертвецы, вы единственные достойные люди в этом поганом мире! Может быть, именно потому, что самых лучших всегда спасти тяжелее.